Непристойный танец
Шрифт:
– Ну, тогда пойдемте. Фиакр ждет.
Две пары ног проследовали к двери, слышно было, как в замке дважды поворачивается ключ. Настала совершеннейшая тишина. Сабинин понимал, что никто не расставляет ему ловушку, что произошла чистейшей воды случайность, но все равно не мог себя заставить вылезти из-под кровати. Его даже сотрясла нервная дрожь – оказывается, хлеб взломщика чертовски горек…
Взяв себя в руки, он вылез, старательно отряхнулся и вновь подступил к верхнему ящику стола. Там все было по-старому, только исчезли железнодорожные билеты и телеграмма из Данцига. А в общем, более ничего интересного. Тумба стола и вовсе незаперта,
Заперев ящик, приведя свою одежду в безукоризненный порядок, он выскользнул из номера, быстренько запер дверь отмычкой. Кажется, обошлось…
Ни на лестнице, ни по пути к воротам никто ему не встретился. У стены вновь кипела работа – дворник с племянником старательно и неумело ширкали рубанком по комлю древка, а Обердорф, звеня регалиями и багровея от усердия, в голос ими руководил, чем вносил лишнюю сумятицу и нервозность. Доктор Багрецов наблюдал за ними с затаенной в усах улыбкой.
– Нет, все-таки против русского умельца австрийские – что плотник супротив столяра… – вполголоса сказал он Сабинину. – Право слово, так и тянет помочь, тут работы-то на минуту, – да нельзя. Противу немецкого порядка. Не имеет права герр доктор на улице с рубанком возиться, неуместно… Коля, где это вы ухитрились изгваздаться?
– А что?
– У вас спина в пыли, вот тут, за плечом… Давайте помогу. – Он властно развернул Сабинина спиной к себе и тщательно вытер платком пиджак. – Где это вас угораздило?
– Запонка под кровать закатилась, – ответил непринужденно Сабинин. – Пришлось на четвереньках ползать… Вы не видели Дмитрия Петровича?
– Только что уехал на извозчике. С каким-то седым господином – этакий диккенсовский персонаж в старомодном сюртуке, с орденской розеткой…
«Совсем интересно, – подумал Сабинин. – Если это не мой заочный знакомец, британский майор, отчего-то любящий себя именовать бельгийским адвокатом, то я – католический патер». А вслух посетовал:
– Жаль, у меня дело к Дмитрию Петровичу…
– Господин Трайков? – послышался вежливый голос. – Доброе утро, рад вас видеть…
Сабинин неторопливо обернулся. Перед ним стоял молодой полицейский комиссар Генрих Мюллер собственной персоной, только на сей раз не в вицмундире, а в партикулярном, даже с гвоздикой в петлице.
– Вы меня помните, господин Трайков?
– Ну, разумеется, господин комиссар, – кивнул Сабинин. – У меня о вас сохранились самые приятные воспоминания.
– В таком случае, зачем же столь официально? Зовите меня просто господином Мюллером… Я вас не оторвал от каких-либо важных дел?
– Я свободен, как ветер. Всецело к вашим услугам.
– Ловлю вас на слове, – с обезоруживающей улыбкой сообщил австрияк. – Быть может, мы побеседуем за столиком в кафе?
– Ради бога, – кивнул Сабинин.
– Вот и прекрасно. Всего хорошего, герр доктор.
«А этот-то с какой бедой на мою голову? – растерянно подумал Сабинин, усаживаясь за столиком в заведении пана Ксаверия. – Случайно забрел в наши края? Что-то не верю я в такие случайности. Да и русский неспроста знает, колбасник…»
– Кофе с ромом? – любезно предложил Мюллер. – Насколько мне известно, вы его предпочитаете здесь всем другим напиткам.
– Пожалуй, – спокойно сказал Сабинин.
Ах, вот даже как… Пытается впечатление произвести, полицейский сопляк, представить себя грозным
– Как вы догадались насчет моего любимого напитка? – спросил он непринужденно.
– При чем здесь догадки? – с легкой улыбкой сказал Мюллер. – Я не строю догадок, я точно знаю, – и, не изменившись в лице, бровью не поведя, закончил немецкую фразу на весьма чистом русском, – что именно вы предпочитаете на обед, с кем встречаетесь в приватной обстановке и еще многое…
– Простите, не понимаю…
– То есть?
– Языка не понимаю, на котором вы вдруг заговорили…
Австриец смотрел на него с легкой насмешкой:
– Господин Трайков, а вам не кажется, что вы сейчас выглядите несколько жалко, пытаясь валять ваньку? – Это опять-таки было произнесено по-русски. – Собственно говоря, почему вы с таким упорством открещиваетесь от знания русского языка? – Он строил фразы, виртуозно перемешивая немецкие слова с русскими, так что западня таилась на каждом шагу. – Бросьте. У вас вполне понимающий вид… В конце концов, что странного можно усмотреть в том, что болгарин знает русский?
– Да ничего, пожалуй, – вынужден был признать Сабинин.
– Вот видите. Что же вы притворяетесь? – Мюллер уставился на него весело, пытливо. – Нужно уметь притворяться, господин Трайков, а вы, сдается мне, этим искусством плохо владеете…
– Мало ли какие могут быть причины…
– Например? – быстро спросил Мюллер.
– Ну, так сразу и не скажешь… – пожал плечами Сабинин, уже видя, что дело оборачивается весьма неприятной стороной.
– Господин Трайков, – проникновенно, доверительно сказал комиссар. – Мы с вами можем сидеть здесь до вечера, плетя эти словесные кружева… Но есть ли смысл? Вы мне кажетесь не вполне опытным в некоторых вещах, но тем не менее рассудительным человеком, отнюдь не фанатиком и не ограниченным догматиком… Вы, по моим наблюдениям, любите жизнь во всех ее проявлениях, не чужды некоторого, я бы так выразился, эпикурейства… С человеком вроде вас не в пример легче иметь дело, нежели с фанатиками и догматиками…
– Вы не могли бы изъясняться проще? – спросил Сабинин.
– Извольте. Служба моя трудна и тяжела, господин Трайков. Особенно во времена, связанные со столь значительными событиями, каким, безусловно, является предстоящий визит наследника престола, а то и самого государя… Все подняты на ноги, полиция работает без регламента времени и выходных дней… но наши труды не исчерпываются бравым стояньем в парадной форме на маршруте проезда высоких гостей. Отнюдь. Все обстоит как раз наоборот. По крайней мере, для многих из нас…
– Туманно, – сказал Сабинин. – Крайне туманно.
– Ну что же… Я, как человек деликатный, не смею подробно выспрашивать, насколько активно вы участвуете в… деятельности определенного рода. Это в принципе ваша частная жизнь, до тех пор, пока она не войдет в противоречие с Уголовным уложением Австрийской империи. Я вас умоляю, не пытайтесь напускать на себя невинность и хлопать глазами с видом деревенского простачка, впервые в жизни узревшего танцовщиц в кафешантане… Вся округа знает, что за гости обитают в пансионате «У принцессы Елизаветы». Даже иные уличные мальчишки, пожалуй что, осведомлены… И вы мне предлагаете поверить, что туда может попасть случайный человек? Что для постороннего отыщется свободный номер? Нет, серьезно?