Непристойный танец
Шрифт:
– О да, конечно, герр… инспектор, пойдемте…
…Через три четверти часа он сидел на кожаных подушках извозчичьего экипажа, на некотором отдалении сопровождавшего крытый фиакр, только что имевший честь увезти от «Гранд-отеля» седоусого английского майора. Того самого, что отчего-то отрекался порою от своего подданства, честного имени и воинского чина, причем заходил в своем упорстве настолько далеко, что объявлял себя бельгийским адвокатом с французской фамилией. Сабинин плохо знал англичан, но справедливо предполагал, что гордым бриттам такое поведение, в общем, мало свойственно. Следовательно,
Когда фиакр свернул на знакомую улочку, Сабинин уже не сомневался, что он направляется к пансионату «Идиллия». Его догадка очень быстро подтвердилась: он издали заметил две фигуры, прохаживавшиеся у входа в пансионат. Лошадиная Рожа и заграничный бомбист Джузеппе, на сей раз в безукоризненной запасной манишке, с саквояжем в руке.
Оба тут же уселись в фиакр, и он тронулся с быстротой, показывавшей, что возница извещен о маршруте заранее.
Минут через двадцать фиакр свернул на улицу Меттерниха и поехал значительно медленнее, держась у тротуара. Наконец остановился, все трое вышли – итальянец так и не расстался с саквояжем – и скрылись в воротах.
После коротких колебаний Сабинин решился. Троица вела себя так, словно слежки не опасалась ничуть, привыкла к ее отсутствию, а это давало шансы. Куда бы они ни собрались, рассчитывают пробыть там недолго – иначе почему не отпустили фиакр? – но рискнуть все же придется, если хочешь понять что-то в мрачной интриге, захватившей тебя помимо твоего желания…
Сабинин быстрым шагом последовал за ними. Вошел во двор дома номер семь по улице Меттерниха. Он передвигался практически бесшумно благодаря купленным сегодня утром туфлям на резиновой подошве. Оказалось, авторы детективных историй, расписывавшие достоинства такой обуви, ничуть не преувеличивали, начиная с Конан Дойля и кончая сонмом эпигонов, – и в самом деле собственных шагов не слышно даже тебе самому…
Он выглянул из-за угла как раз вовремя, чтобы увидеть, как троица скрывается во втором от угла подъезде. Тут же направился следом. Дом был из респектабельных, а потому входная дверь открывалась почти бесшумно, пружины и петли отлично смазаны…
Нет, в парадном его не ждала засада – зато вверху, на лестнице, явственно раздавались шаги неспешно поднимавшихся людей… Сабинин на цыпочках крался следом, то и дело сторожко останавливаясь. На последнем, четвертом этаже пошел быстрее, осторожненько выглянул из-за поворота лестничного марша.
На площадке, как и на других этажах, было лишь две квартиры – и те, за кем он следил, пошли влево. Уверенно повернулся в замке ключ, троица вошла, заперев за собой дверь. «Квартира номер пятнадцать», – отметил для себя Сабинин. И быстренько спустился вниз, посмотрел на доску, где значились имена жильцов, как оно и водится в приличных домах.
Все восемь отделений заполнены визитными карточками. Под пятнадцатым номером значился «Карл Альфред Беннеке, дипломированный архитектор». Интересно, существует такой на самом деле или он сродни князю Трайкову?
Выйдя на улицу, он быстро огляделся и направился к скамейке, которую надежно загораживала от глаз выходивших из подъезда зеленая деревянная беседка, увитая многолетним плющом, зато для
Медленно текли минуты – так всегда бывает, когда напряженно ждешь, время растягивается словно полузасохший гуммиарабик, кажется даже, что слышишь неторопливый скрип секундной стрелки, которая…
Черт возьми! Как ни внимательно он смотрел, а едва не упустил Лобришона!
И ничего удивительного – поскольку тот вышел не из второго подъезда, куда они все на его глазах входили, а из первого! Как ни в чем не бывало, опираясь на знакомую трость с серебряной рукоятью в виде конской головы, Лобришон-Хаддок, бельгиец-британец, адвокат-майор, шагал к воротам, а следом, появившись опять-таки из первого подъезда, двигались белобрысый и Джузеппе, уже без своего страшненького саквояжа.
Сабинин оторопело смотрел, как они выходят из ворот и сворачивают к фиакру, как фиакр уезжает. Он и не собирался следовать за ними – только что обнаруженная загадка, на его взгляд, требовала немедленного решения.
Он, не колеблясь, вошел в первый подъезд. Первым делом направился к списку жильцов, еще издали заметив, что там зияет пустотой одно из гнезд. Семь ячеек заполнены, а вот напротив восьмого номера – пустое место, обнажающее картонную подложку застекленной витринки…
Взбежал на четвертый этаж. Ну, конечно, не столь уж и трудно догадаться, осмотревшись здесь, что восьмая квартира в первом подъезде примыкает к пятнадцатой, расположенной во втором. Поскольку он ни на миг не допускал мысли, что майор с компанией – духи или индийские факиры (лишь эти две категории, если верить знатокам предмета, обладают способностью проходить сквозь стены), объяснение подворачивалось скорое и насквозь материалистическое: меж обеими квартирами есть какое-то сообщение, что и позволило троице выкинуть на его глазах незатейливый фокус…
Так и подмывало повернуть начищенную медную ручку звонка, позвонить в восьмую квартиру… но что потом? Приподнять шляпу и вежливо осведомиться: «Простите, а не имеет ли ваша квартира сообщения с той, что расположена за стеной, в соседнем подъезде?» Глупость какая… Справиться о каком-нибудь с ходу выдуманном субъекте? Опасно. Что если тот, кто выйдет на звонок – если в восьмой квартире есть сейчас кто-то, – знает Сабинина в лицо? У него не так уж и мало знакомых здесь, а также есть нешуточные подозрении, что кое-кто из тех, кому он известен, ему самому как раз незнакомы…
Нет, не стоит рисковать. Он и так узнал кое-что весьма интересное, хотя непонятно, как это увязать с прежними открытиями…
Бедные обитатели дома. Можно представить, какая паника поднялась бы, узнай они о содержимом саквояжа, оставленного в пятнадцатой квартире… или в восьмой?
Он открыл входную дверь.
– А я вам говорю, что шутки кончились! Будете и дальше тут отираться – вызову полицию!
– Неужели вас не интересует…
– Да плевал я на вашу десятку! Что глаза выпучили? У нас тут респектабельный дом, а я своим местом дорожу! Не стоит ваша вшивая десятка того, чтоб мне из-за вас терять место! И вообще, некогда мне тут с вами язык чесать! Идите себе!