Непробиваемый или Как снова поверить в любовь
Шрифт:
Зачерпнув из кастрюли с борщом гущи, вылила в глубокую тарелку. Когда управилась, поставила посуду перед детьми и себе, а мужчине пододвинула куриного бульона, и риса с паровой котлетой. Станислав смотрел несколько секунд на свой обед, а потом произнес:
– Анна, можно мне нормальной еды?
Села рядом и, понимающе нахмурившись, категорично заявила:
– Нет. У тебя диета. И вообще, отец сказал, чтобы ты отдыхал, а не бегал.
– Я чувствую себя лучше и не могу постоянно лежать.
– Нужно, чтобы не было осложнений. Ешь, – сказала, тут же добавляя: –
– Анна, – начал он таким тоном, что у меня мурашки пошли по телу.
– Что? – спросила, подняв бровь, понимая, что мне нравится, когда он злится.
– Они вкусные. Когда мы болеем, мама тоже нам готовит их, – поделился сын, тихо признаваясь, прикрывая рот, чтобы я не слышала, вроде того, что он делится по секрету.
Мужчина вздохнул и принялся есть, а я выдала:
– Отец приедет вечером, чтобы посмотреть рану и сделать все необходимое.
Стас кивнул мне, соглашаясь, и проговорил:
– Спасибо.
После того как все тарелки были пустыми и стояли на столе у холодильника, дети убежали играть, а я начала мыть посуду. Мужчина никуда не ушел, повернулся ко мне и прожигал взглядом спину. Когда у меня все тело горело от его взгляда, я услышала:
– Олег сказал, что твой муж умер.
Напряглась, замирая с тарелкой в руках, которую намыливала губкой с моющим средством, и пробубнила:
– А ты не спрашивай, он и не будет говорить.
– Так что случилось? – пропустив мои слова, уточнил Стас. Наглец!
Думала, ответить, или нет. Да он хоть как узнает, если спросит у деревенских. Только услышит, не так, как было, а в ярких красках от местных жителей.
– Застрели…лся, – мгновенно поправилась, не желая говорить, что думала. Это ведь мои мысли. Они ничего не значат. Как мне сказал следователь: «Не нужно придумывать, гражданка! Или жить спокойно надоело?»
Мне не надоело, я даже не начинала еще жить нормально. Тогда было невероятно плохо, а дополнительных проблем я бы не выдержала. Ведь не железная же.
– Что случилось? – продолжал он допытываться.
– Я не хочу говорить.
– И все же?
Молниеносно обернулась и отчеканила:
– Стас, я ничего не знаю о тебе и не хочу знать. И… прошу тебя не вмешиваться в мою жизнь. Понятно сказала?
– Хочу понять, почему такая женщина, как ты, живет в деревне с двумя детьми одна, – выдал мужчина, не переставая сканировать, прожигая заживо своим пристальным взглядом, ожидая моего ответа.
Вздохнула, искренне не понимая, почему его вопросы выбивают из колеи. Почему меня злит наше общение? Ведь должно быть все равно, как со всеми. А тут не знала, как быть. Выпустила горячий воздух из легких и резко сказала:
– Хорошо, раз тебе так хочется знать. Николай… застрелился… – даже не могла нормально произнести. Бред. Самой было противно. Да и не верила в это, но ведь каждый в деревне так считал. Понимая, что нужно продолжить, сказала: – Он не выдержал напряжения, проблем в семье. И еще… Коля поверил, что я… изменила ему.
Огромный мужчина ничего не сказал, все ждал, и это ужасно раздражало. В то же время вызывало странную тревогу, что он поверит в жестокие слова. Стала ополаскивать посуду и грубо осведомилась:
– Это все? Вопросов больше не будет?
– Почему он так решил? – спокойным тоном поинтересовался Станислав.
Отвернулась, и вновь опустила руки в горячую воду, чувствуя, как обжигает пальцы. Постоянно грела воду на плите, чтобы нормально вымыть жирную посуду. Мыла в двух водах: горячей – на первый раз, и прохладной – на второй. Воду брала из колодца. Два года назад в деревеньке провели водопровод, но сумма установки была огромной для меня, и я отказалась. Поэтому для нужд в хозяйстве брала из колодца, потому как она соленая была, а питьевую из колонки. Правда, последняя шла только в определенные часы. Радовало, что из колонки людей набирало мало, потому как у всех на той улице, к которой наш дом относился, был водопровод.
Понимая, что мужчина не отстанет, буркнула:
– Я была беременна Соней, но мне прохода не давал один предприниматель. И, в общем, Давыдов убедил его…
– Давыдов?! – недовольно уточнил Станислав. – Значит, ты и есть Логинова, а твой муж – бывший участковый? Верно?
Застыла на месте, переваривая его слова, пытаясь понять смысл. Быстро обернулась и задала вопрос:
– Ты кто такой, черт возьми? Что тебе нужно?!
Мужчина лишь повел челюстью, а потом произнес:
– Строгов Станислав Александрович. Мне 33 года. Разведен. Работаю в охранном бизнесе.
– И как же здесь оказался с огнестрельным ранением?
– Так получилось. Но ты… спасла.
– Да, и очень жду, когда ты поправишься, – сухо проинформировала, намекая, что не дождусь, когда он попрощается с нами.
– Так надоел? – нагло спросил он, довольно улыбаясь.
Отвернулась, не желая отвечать. Своими разговорами мне настроение испортил. Я лишний раз осознала свое «веселое» положение.
– И все же непонятно, что тебя здесь держит? В этой дыре.
Странный вопрос. Что держит? Да если бы не держало, тут моей ноги давно не было. Сгребла бы малышей и убежала. Даже пешком. Ненавижу здесь все. Но где жить? В городе, насколько я знаю, есть проблемы с садиками. Хотя, если в районе, можно бы было попросить отца, чтобы он договорился. Но ведь жить негде. И здесь должна была приличную сумму. А в районе по сравнению с деревней квартиры в два раза дороже.
Вылила грязную воду в помойное ведро и, вытерев стол, направилась на выход, отмечая, что мужчина осторожно поднимается. Оказавшись рядом, я услышала:
– Мне нужно позвонить. Есть выход на город?
Кивнула и заверила:
– Да, есть. Звони.
Быстро прошла в зал, стараясь ни о чем не думать, чтобы не появилось лишних вопросов к самой себе. Малыши сидели на диване, уставившись в телевизор. Выключила мультик и сказала, чтобы все отправлялись на обеденный сон. Олег пошел добровольно, а Сонька пряталась за кресло, капризничала, но, как обычно, первая уснула. Сынок еще просто лежал, поэтому водила ему по спинке, пока он не уснул.