Нептуну на алтарь
Шрифт:
Зато в субботу — уже после обеда — собирался в клуб, где хотел не только потанцевать, но и увидеться с музыкантами Юлькой Татаренко, Николаем Бебченко, Сашей Осмоловским, Андреем и Николаем Федорченко.
Николай грел на примусе чугунный утюг и наглаживал на брюках «стрелки».
— Дырки протрешь, — насмехался Алим.
— Кыш, малявка, — отмахивался от брата бывалый моряк.
Для полного шика надо было нагладить такие же «стрелки» и на полочках матроски, причем так, чтобы они совпадали со «стрелками» на брюках. Для этого на плечевых швах и по нижнему срезу полочек матроски имелись специальные метки, выверенные с нижней частью формы.
Соседские девушки, в частности Зоя Тищенко, раззвонили по селу, что Митора Сидоренто снова прибыл в отпуск.
— Отобьет ваших девушек, — небрежно бросила она парням, проходя мимо. — Кра-асавцем стал!
Ребята смеялись, но и мотали на ус, особенно те, кто увивался возле видной тройки подруг — Тамары Гармаш, Вали Молодченко и Нади Халявко. Среди них были Виктор Николенко (Виник) и Николай Тищенко (Митища), которых Николай знал мало, хотя с Митищей и жил почти по соседству. Но те ребята вышли из школьной среды, а он — из заводской. Кроме того, они были младше Николая. Ребята вспомнили прошлый приезд «морячка» и то, что он заглядывался на Тамару, девушку скромную, смирную, из бедной семьи.
— Этот моряк, — сказал тогда Митища, — закрутит ей голову и уедет, а она будет здесь сохнуть.
— Не выйдет, — уверил Виник. — Вон, Петр Терновский зовет ее замуж.
— Кто такой?
— Шофер из Днепропетровска, прикомандирован к нам на сбор урожая. Да ты же его знаешь! У Мотренчихи квартиру снимает.
— А-а, это Дудлик, любитель пива?
— Ну!
Николай ничего этого не знал — начищенным и наглаженным красавцем появился на танцах. Его стройность подчеркивал тот самый смертельный для девушек клеш, да еще с наутюженными «стрелками». На ногах — белые туфли, модельные, из натуральной кожи. Белая одежда хорошо оттеняла бронзовый загар лица и рук. Моряк — сын воды и солнца!
Тамару Николай увидел сразу — она стояла в кругу подруг. Ее лицо — торжественное и взволнованное — светилось ожиданием и надеждой. Вдохновенное состояние души, приподнятость Тамариного настроения безошибочно связывали с приездом Николая. Да он и сам это заметил, с приятностью для себя.
Поздоровался сдержанно — вдруг лишь кажется, что ему здесь рады.
— Ой, каким ты стал красивым! — воскликнула Лида Харитонова, восторженно взглянув на Николая. Но он не заметил этого. — Снова в отпуск?
— Именно.
— За какие заслуги?
— Стараюсь…
Пока девушки переглядывались и перешептывались, он коснулся Тамариной руки.
— Пошли в кино, — тихо произнес.
— Пошли, — согласилась девушка, и они мгновенно исчезли в тесной толпе молодежи, заполонившей танцевальную площадку.
Первым поднял тревогу Дудлик — красивый парень с открытым радушным взглядом. На днях он признался Тамаре в любви и предложил пожениться, рассчитывал на согласие, а здесь этот моряк приперся. Гляньте, какой! Некоторые говорят, дескать, не паникуй, он тебе не соперник. Подумаешь, что за угроза этот Сидоренто — воробушек серенький. Ага! Какой воробушек? Это, может, когда-то он был воробушком сереньким, а сейчас — альбатрос. Как идет, так все мышцы под одеждой играют, натренированный такой.
— Закрутит ей голову! Что делать? — приставал он к ребятам.
После окончания киносеанса Николая и Тамару ждали решительно настроенные сторонники испуганного Дудлика. Они стояли по обеим сторонам выхода и выпускали зрителей из зала словно из укрытия.
— Иди сюда, поговорить надо, — дернул Николая за рукав матроски Митища, едва тот шагнул на улицу.
Виник тем временем потащил в противоположную сторону растерянную девушку:
— Не волнуйся, мы тебя в обиду не дадим.
— Какая обида? Чего ты прицепился? — отбивалась Тамара, но ее уже окружили подруги.
— Тамара, пусть ребята сами разберутся, — сказала одна из них.
— Зачем тебе этот Николай? Подумаешь, красавца нашла! — добавила вторая.
— Нищета он несчастная, — заключила третья.
Тамара лишь огорошено вертелась по сторонам, ища глазами Николая и с недоумением слушая подруг.
— Он хороший, — защищала парня, который ей нравился.
— А жениться на тебе этот «хороший» собирается?
— Не знаю, мы об этом не говорили…
— Ну вот! Николай — это журавль в небе, а Петр Терновский — синица в руках. Не сходи с ума.
Тамара досадовала на себя, что теряет Николая, что начала встречаться с Петром, подала ему повод рассчитывать на брак. Зачем, дура, торопилась? Но ведь Николай не писал…
Отойдя за угол клуба, Николай оказался лицом к лицу с несколькими верзилами, среди которых заметил незнакомца с лицом, белым от волнения. Он обо всем догадался. Страха в нем не было, так как он знал, как действуют в таких случаях моряки — наматывают на кулак ремень, и отбиваются бляхой, как нунчакой. Безотказное оружие. И опасное, но он не спешил браться за него, успеет, если припечет.
Ребята вели себя агрессивно, были подогреты желанием «проучить наглеца» и заодно размять кулаки. Такое тоже бывает.
— Ты что здесь вышиваешь? — задирались к нему.
— Думаешь, как в матроске, так уже?! — гремел кто-то угрожающе.
— В белом ходишь, да?
— Нашелся аккуратист! — шипели сбоку.
Что-то отвечать было бы смешно, без толку, и Николай просто ждал, когда поток этой риторики исчерпается. Спокойно перебегал взглядом с одного лица на другое.
Затем крики возмущения усилились, к ним прибавились придирчивые издевки.
— В матроске он здесь! А постирать ее не желаешь?
— Гля, еще и молчит! Чего зеньки вытаращил? Щас получишь!
— Ты смотри какой!
Николай молчал. Это подействовало на парней, они выговорились и их задор начал остывать, восклицания стали слышаться реже и реже, теперь его просто рассматривали, иногда комментируя увиденное, будто он был недвижимостью.
— Гляньте, кожаные туфли обул. Стиляга гадский!
— Наутюженный с ног до головы.
— Причеса-а-ался! Нет, таки надо его проучить.