«Непутевые ребята», или Полный трам-тарарам
Шрифт:
— Гарет вообще-то всегда молчаливый, — заметил Артур. — Он же рыба.
— Но это не значит, что он не умеет разговаривать.
— Все ты выдумываешь.
— Да нет же. Надо просто следить за его пузырьками.
Но Артур был настроен решительно и не желал сдаваться.
— Что, интересно, такого особенного в его пузырьках?
— Все. Скажи ему что-нибудь, и он тебе ответит.
— Так уж и ответит? — фыркнул Артур. — Эй, О’Брайен, тебе рыбьи пузырьки говорят о чем-нибудь помимо отрыжки? Может, тебе удавалось прочесть в них мнение о смысле жизни?
О’Брайен ничего не ответил. Он пребывал в обычном унынии. Ему, как и следовало ожидать, достался худший матрас, бугристый, жесткий, с выпирающими отовсюду пружинами. Он лежал на нем, съежившись, прижимая к груди горшок, в тесной розовой футболке и разодранных штанах. Постыдная тайна не давала ему покоя, и он не желал ни с кем вступать в разговоры, иначе мог не сдержаться и все разболтать.
— Нет, ты меня, конечно, прости, но я тебе не верю, — продолжал Артур. — Он всего лишь рыбка.
— Ты ничего не понимаешь, — не сдавался Чуча. — Мне лучше знать — я с ним живу. Гарет никогда никого не осуждает. Ему так приятно порой излить душу. Он парень что надо.
— Ну и жарища здесь, — простонал Шелупоня, прервав разгоревшийся спор.
Замечание было справедливым. Даже для дракона и дьяволенка, любивших находиться где погорячее, здесь было слишком натоплено. Душно, тесно и неуютно. Паровой котел работал на полную мощность, а трубы со всех сторон урчали и булькали на все лады.
— Что-то сэндвичи не несут, — проворчал Артур. — Может, Верзилка забыла про них сказать?
— Как пить дать забыла, — согласился Чуча. — У нее сейчас голова другим забита. Наверняка торчит на каком-нибудь холмике и воет на луну. Против природы не попрешь. Оборотни — они и есть оборотни. Уж я-то знаю, как полнолуние им голову сносит.
— Лично я за сэндвичами не пойду, не моя забота, — буркнул Артур. — Это ведь у тебя на кепке «Менеджер» написано.
— Я весь день за рулем просидел, — вскипел Чуча. — Я раздобыл для вас и фургон, и сподручного, и чудо-карту, а завтра сделаю из вас знаменитостей. Я доставил вас сюда и договорился насчет комнаты. По-моему, я уже и так достаточно поработал.
— Тогда отдай кепку.
— И не подумаю, — заявил Чуча. — Кепка моя. Эй, О’Брайен, может, ты сгоняешь за бутербродами?
Но О’Брайен только покрепче обнял свой горшок и отвернулся к стене, ничего не ответив.
— Так уж и быть, я схожу, — вызвался Шелупоня. — Заодно хоть свежего воздуха глотну.
— Сходи-сходи, — поддержал его Чуча. — Не знаю, как вы, а я лично помираю с голода. Завтра у нас важный день, нужно набраться сил. Да, и проведай по пути Гарета. Не хочу, чтобы он чувствовал себя покинутым.
Шелупоня спустился в фойе, где царило необычайное оживление. Коридорные, привратники и горничные носились вокруг сломя голову. Причиной этой суматохи был высокий бледный господин в черном плаще с алым подбоем. Он стоял в окружении многочисленных чемоданов и беседовал с управляющим-вампиром у стойки регистрации. Несмотря на ночное время, он был в солнцезащитных темных очках.
Шелупоня сразу его узнал. Это был Скотт Мертвецки, величайшая звезда экрана и сцены. Известнейшая личность.
Любой на месте Шелупони был бы счастлив оказаться в такой близости от звезды, но дьяволенку не было до него никакого дела. Ему в голову как раз пришел один замысловатый ритм, а это было куда важнее всяких там знаменитостей.
Весь персонал был всецело поглощен заботой о Скотте Мертвецки, так что с сэндвичами, похоже, нужно было обождать. Шелупоня решил пока сходить подышать свежим и заодно проведать Гарета, а на обратном пути, когда суматоха утихнет, заказать сэндвичи в номер.
Он толкнул стеклянную дверь и вышел на улицу. Полная луна была великолепна. Если Чуча прав, и Верзилка сейчас выла на нее на каком-нибудь холме, то он был только рад за нее.
Их фургон стоял на гостиничной парковке рядом с длинным блестящим лимузином.
Шелупоня не спеша прогулялся до фургона, открыл дверцу и забрался внутрь.
Круглый аквариум по-прежнему стоял на приборной доске в бледном свете луны. Гарет колыхался в самом его центре, чуть заметно шевеля плавниками и плавно помахивая хвостом из стороны в сторону, производя впечатление весьма загадочной личности.
Шелупоня наклонился в самой воде и прошептал:
— Эй, Гарет, как ты там, старина?
Последовала долгая пауза. Казалось, Гарет не реагировал, но вдруг… Из округлого ротика Гарета вырвался пузырек. Большой, приветливый пузырек. Он поднялся до самой поверхности и лопнул с тихим всплеском:
— Бульк!
— Спасибо, старина, — улыбнулся Шелупоня, — я тоже в полном порядке.
Он ничуть не кривил душой. Ведь завтра ему предстояло впервые исполнять свой трам-тарарам на большой сцене, перед бушующей толпой, в лучах жаркого солнца. Шелупоня не мог думать ни о чем, кроме музыки.
— Так как там насчет сэндвичей? — недовольным тоном спросил Артур, когда Шелупоня вернулся в сильно натопленную котельную. — Их соизволят принести?
— Нет, — вздохнул Шелупоня. — У стойки объявление висит. Они, типа, еду в номера не доставляют.
— Как это — не доставляют? — взорвался Артур и подскочил на месте, раскидав во все стороны свои аккуратно уложенные салфетки.
— Там так написано, — буркнул Шелупоня, заваливаясь на свой матрас.