Нерассказанная история США

Стоун Оливер

Chicago Tribune согласилась с анализом событий в Восточной Европе, но выступила категорически против предложенного пути исправления ситуации и раскритиковала его аргументацию в пользу британского империализма: «Он предлагает союз наполовину рабский и лишь наполовину свободный, причем рабство в нем представлено Британской империей. На самом деле он выступает как проситель, умоляя помочь старой порочной империи и искренне ожидая получить желаемое на своих условиях». Такой союз потребовал бы от Америки смириться с «порабощением и эксплуатацией миллионов британских подданных». Tribune сурово предостерегала США от использования своей мощи для того, «чтобы поддержать британскую тиранию по всему миру. Мы не можем стать партнерами по рабовладению»³².

Несколько сенаторов резко осудили защиту Черчиллем империи. Республиканец от штата Мэн Оуэн Брюстер заявил: «Мы не можем принять наследие колониальной политики, представляемой английским Министерством иностранных дел и Министерством по делам колоний. Девять десятых населения мира не относятся к англосаксам. Мы должны задуматься о том, каким

образом можно завоевать доверие мира, чье основное население не относится ни к славянам, ни к англосаксам. Я боюсь, что союз с англичанами станет катализатором, а в результате его действия именно мы выпадем в осадок. Мы должны строить американскую политику относительно русских независимо от Британии». Клод Пеппер от Флориды заявил: «Он очень красиво говорил об империализме – но речь всегда идет именно о британском империализме. Я думаю, что именно его консервативные взгляды настраивают его как против России, так и против лейбористского правительства в собственной стране. Нам нужно англо-американское сотрудничество, но не за счет остальной части мира». Позже Пеппер присоединился к своим коллегам по Демократической партии: Харли Килгору от Западной Вирджинии и Глену Тейлору из Айдахо, – и вместе они опубликовали заявление, в котором отклоняли предложение Черчилля создать «старомодный, основанный на политике силы военный союз между Великобританией и США», который бы «перерезал горло ООН»³³. Пеппер сказал репортерам: «Ужасно видеть, как господин Черчилль… присоединяется к старым тори Чемберлена, которые помогали нацистам во время антисоветского крестового похода… люди мира, если они действительно хотят мира, должны принять во внимание этот ропот консерваторов в Англии и США, поскольку он приведет к войне. Новый британско-американский империализм, предлагаемый и отстаиваемый господином Черчиллем, заставит нас изменить тем самым идеалам, за которые сражались обе державы»³⁴.

К тому же и общественность не поддержала воинственные призывы Черчилля. Как утверждал один читатель Washington Post: «Сенатора Пеппера и его коллег следует поздравить со смелым ответом на воинственную речь Черчилля. Кто президент Соединенных Штатов: Трумэн или Черчилль? Почему же Черчилль указывает нам, как строить свою политику, если даже сами англичане на последних выборах отвергли политику Черчилля? Черчилль – поджигатель войны, и сенатору Пепперу пора так его и назвать. Нам нужна вторая Декларация независимости от британского правления»³⁵.

Еще в поезде, направляясь вместе с Черчиллем в штат Миссури, Трумэн полностью прочитал речь Черчилля и горячо одобрил ее. Но с учетом негодования общественности на воинственные призывы Черчилля он заявил, что не знал, о чем тот будет говорить. Журналисты быстро разоблачили беспардонную ложь президента.

Прогрессивные сторонники «Нового курса», возглавляемые членами семьи Рузвельт, осудили Черчилля и просили Трумэна изменить курс, пока не стало слишком поздно. Во время публичного выступления Элеонора Рузвельт раскритиковала подстрекательскую речь Черчилля. Джеймс Рузвельт, старший сын Франклина и Элеоноры, аналогично высказался на собрании Независимого гражданского комитета искусств, наук и преподавательской деятельности. Он объявил: «Давайте четко поясним всему миру, что достопочтенный [57] Уинстон Черчилль, гостящий в нашей стране, говорит только от своего имени, когда нападает на мир во всем мире – когда он снова предлагает человечеству разделиться на два лагеря. Слишком часто в прошлом его закадычные друзья – и здесь, и за границей – оказывались заядлыми реакционерами. Именно мы, а также все, кому дорог мир, должны поднять голос осуждения того, о чем говорит и замышляет достопочтенный Уинстон Черчилль и его политические союзники». Дж. Рузвельт знал, что может сделать Трумэн, если захочет ослабить международную напряженность: «Я бы хотел, чтобы министр торговли Генри Уоллес полетел в Россию». Благодаря его репутации «человека справедливого и цельного», объяснил Рузвельт, личные переговоры Уоллеса со Сталиным могут сделать для укрепления мира и взаимопонимания больше, «чем любые резкие ноты или заявления»³⁶.

57

В англоязычных странах: уважительное обращение к лордам, министрам и другим сановникам.

Джеймса Рузвельта в комитет ввел Гарольд Икес, долгое время занимавший пост министра внутренних дел в администрации Рузвельта, – поборник прогрессивного «Нового курса» Икес постоянно причинял головную боль Трумэну. Месяцем ранее Трумэн наконец избавился от Икеса – после того, как оклеветал его перед репортерами и назвал «сраным Иксом»³⁷. В отставку Икес ушел из-за возражений против выдвижения Трумэном на должность помощника министра ВМС калифорнийского нефтяного миллионера Эдвина Поули, политическим махинациям которого Трумэн был обязан своей карьерой. Икес выступил против президента, обвинив Поули во лжи, когда тот заявил, будто не создавал лобби против намерения правительства придать федеральный статус нефтяным залежам у побережий страны. Икес утверждал, что Поули сделал «самое грубое предложение, которое я когда-либо получал»: нефтяники в 1944 году пожертвуют Демократической партии 300 тысяч долларов, если правительство откажется от посягательства на прибрежные зоны, инициатором которого был Икес. Икес сообщил, что во время чрезвычайного заседания кабинета министров, состоявшегося неделей ранее, Трумэн попросил его «обращаться с Эдом Поули помягче», а председатель Национального комитета партии Роберт Ханнеган «сделал все возможное», чтобы Поули получил должность в правительстве. Икес проявил последовательность, отказался от мягкости и достаточно резко заявил: «Я не хочу оставаться в кабинете, где от меня требуют лжесвидетельств в узкопартийных интересах». Он начал обмен едкими письмами с Трумэном по вопросу

своей отставки и предупредил: если правительство не откажется от сомнительных махинаций, то разразится скандал, не уступающий делу «Типот-доум» [58] . Он также напомнил Трумэну, что Министерство внутренних дел «должно всегда стараться избегать объединения денег с политикой». Икес также объяснил репортерам, что ни одному нефтяному магнату нельзя предоставлять должность в правительстве, если она подразумевает работу в области нефтяной политики³⁸. Газета Los Angeles Times опубликовала передовицу под названием «Взрыв Икеса сотрясает капитал не хуже атомной бомбы», где описала то, что репортер Билл Генри назвал «крупнейшей пресс-конференцией в вашингтонской истории»³⁹.

58

«Типот-доум» – нефтяное месторождение в штате Вайоминг, вокруг которого в 1921–1922 годах разразился крупнейший в политической истории США скандал. В нем оказались замешанными руководящие члены правительства Гардинга, которые содействовали незаконной передаче этого месторождения, находившегося на государственных землях и к тому же считавшегося топливным резервом ВМС, нефтяной компании Mammoth Oil. В ходе судебного процесса бывший министр внутренних дел А. Фолл был признан виновным в получении взяток от нефтепромышленника Э. Догени.

Представляя Джеймса Рузвельта собранию, Икес дал своему бывшему боссу Трумэну мудрый совет, как вести себя с русскими: «Народ… хочет, чтобы президент Трумэн решительно следовал принципам внешней политики президента Рузвельта. Людям не по себе от нападок на Россию, которыми мы то и дело грешим. Они понимают, что, не будь России, мы бы до сих пор еще не закончили войну. Они не могут представить себе мирное будущее без взаимопонимания с Россией».

Через месяц, в первую годовщину смерти Рузвельта, Уоллес выступил в мэрии Нью-Йорка, где осудил речь Черчилля и изложил совершенно иное представление о соревновании между двумя странами:

«Единственное, в чем мы хотим соревноваться с Советами, – это стремление в ближайшие 20 лет поднимать свой уровень жизни быстрее, чем это сделает Россия. Мы должны соревноваться с Россией в служении духовным и материальным потребностям простого человека… Единственный способ победить мировой коммунизм – быстрее и лучше его достичь максимального производства и оптимального распределения благ… Пусть это будет честная гонка, целеустремленная, но прежде всего – мирная гонка в служении человечеству… Россия не может безнаказанно тиранить Восточную Европу, но и мы не можем этого делать в Латинской Америке, а Англия – в Индии и Африке… Источник всех наших ошибок – страх… Россия боится англосаксонского окружения. Мы боимся вторжения коммунистов. Если эти страхи не исчезнут, то наступит день, когда наши сыновья и внуки заплатят за них реками крови… из одного лишь чувства страха великие нации действовали, как загнанные в угол звери, думая только о выживании… Месяц назад господин Черчилль выступил за Англосаксонское столетие. Четыре года назад я отрекся от Американского столетия. Сегодня я еще более решительно отрекаюсь от Англосаксонского столетия. Простые люди всего мира не потерпят возобновления империализма даже под владычеством просвещенных англосаксов – покровителей атомной бомбы. Предназначение англоязычных наций – служить миру, а не властвовать над ним»⁴⁰.

После выступления Черчилля американо-советские отношения резко ухудшились. В ООН Соединенные Штаты провоцировали конфронтацию по иранскому вопросу, несмотря на согласие СССР вывести оттуда свои войска. Когда наступило 2 марта – срок вывода советских войск, – а они по-прежнему оставались на территории Ирана, Трумэн пригрозил СССР войной. Он писал: «Если бы русские, прямо или косвенно, взяли под контроль иранскую нефть, баланс сырья в мире понес бы серьезный урон, и это стало бы серьезной потерей для экономики западного мира». Форрестол позже отметил, что «тот, кто сидит на ближневосточной нефти, может вершить судьбы Европы». Трумэн решил раз и навсегда объяснить всем, что сидеть на ней будут именно США, а не СССР⁴¹.

Бывший президент Колумбийского университета Николас Мюррей Батлер, лауреат Нобелевской премии мира за 1931 год, президент Фонда Карнеги по поддержанию мира, заявил, что в данном случае все крутится вокруг нефти, а не демократии. «Вопрос Ирана – целиком и полностью вопрос нефти, – объяснил он. – Англичанам предлагали большие уступки и делали их. Необходимо найти возможность выделить России долю в нефти, не накаляя военно-политическую обстановку». Кое-кто счел это предложение вполне приемлемым. В передовице Washington Post, посвященной кризису, высказали предположение, что «у России, возможно, есть законные интересы в Иране. Мы неоднократно утверждали, что план совместной разработки нефтяных ресурсов Востока определенно целесообразен»⁴².

Клод Пеппер смог в ходе поездки по Ближнему Востоку поближе рассмотреть разворачивающийся кризис и тогда же имел беседу со Сталиным. После возвращения в США Пеппер выступил в сенате, оправдывая политику СССР и осуждая империалистические хитрости англичан: «Негоже всем известной мировой державе, чьи представители находятся во всех странах от Египта до Сингапура, раздувать мировой пожар из-за того, что несколько воинских частей углубились на несколько километров на территорию соседней страны в попытках противостоять нефтяной монополии упомянутой державы». И далее: «Если ради такого империализма американскую внешнюю политику делают козлом отпущения, это настолько глупо, что я и представить себе не мог». Washington Post сообщала, что, когда Пеппер закончил выступление, к нему подошли несколько сенаторов и конгрессменов и пожали ему руку⁴³.