Нерассказанный рассказ
Шрифт:
Катя снова уснула, а когда проснулась, дома были уже все - и отец,и брат Витя. Мать накрывала на стол.
– Вот и наша Катенька проснулась...
– обрадовалась мать.
– Будешь с нами ужинать? Доктор сказал - тебе надо побольше есть... Вот, папа мяса сегодня купил, вкусный суп, будешь? Наша доченька сейчас умоется и вместе с нами сядет, да, доченька?
Катя сходила во двор - ноги еле держали, во всем теле была страшная слабость. Над белым в ночи зимним двором в небе зияла огромная ослепительная луна, и синяя тень от нее лежала возле сарая. Катя умылась
Отец был трезв, он осунулся за последние дни, и Катя вдруг заметила, что его скулы похожи на ее скулы, а у Вити рот похож на ее рот. А волосы мамы - ну точно волосы Кати... И впервые, пожалуй, теплое чувство родства ополоснуло ее сердце...
– Мне чаю,- попросила Катя.
– Крепкого... какой папа пьет.
– А суп?
– нахмурилась мама.
– Сначала едят суп.
– А вот Павел Иваныч говорит... если по Шелтону...
– Катя запнулась.
– Уехал Павел Иванович, - сказала мать.
– В городе будет работать.
Там, в городе, как раз для него народ... а мы люди простые...
– Она поставила перед дочерью большую глубокую тарелку с горячим жирным супом, из которого как пушка торчала широкая мозговая кость с чудесной мякотью внутри.
Но Катю передернуло. Она вдруг вспомнила живых коров, которые мычат у соседей возле крыльца, иногда глядя мокрыми, добрыми глазами на Катю. Их режут, рубят топором и потом варят. И какая разница - корова в котле или человек?
– Что с тобой?
Катя молчала.
– Ну налей ей чаю!
– хрипло сказал отец.
Мать встала, налила в чашку густого - сплошь заварка - чаю.
– Сахару намешать?
– Спасибо. Нет.- Катя держала в дрожащих тонких ладонях горячую фарфоровую чашку с голубым ободком и думала о том, что, наверное, теперь Павел Иванович больше не захочет с ней встречаться. Она осталась одна. И даже книг не успела у него взять... был бы повод навестить в городе...
– Зря ты этому учителю доверяешь, - сказал вдруг Витя.
– Дядя Володя рассказывал - он раза три женился... и вообще - алкаш.
"Павел Иванович?!" - хотела изумленно воскликнуть Катя и решила промолчать. Дурачок Витя. Может, раньше и пил учитель, но Катя видела теперь он живет по методу Иванова, закаляя себя, подставляя душу космосу.
– Кстати, Володя тебе привет передавал...- как-то смущенно завозился на стуле отец и, опустив голову, принялся хлебать суп.
– Вон, даже цветы на базаре в городе у грузин купил.
Только сейчас Катя увидела: в глиняной дешевой вазе стоят черные усохшие хризантемы. "Еще замуж за этого толстяка в черной майке выдать меня надумают... Куда бежать? Что делать?"
После ужина отец и брат ушли курить на крыльцо, а мать начала мыть посуду. Катя хотела помочь, но мать сказала, чтобы она лучше легла.
– Ты еще слабая. Витя договорился, тебя повозит несколько дней в Михайловку... а чтобы зря не языком не мололи, кого-нибудь еще будете прихватывать на сани...
– На тракторе?
– Почему? На
Как в далеком детстве, Катя лежала в санях, укутанная тулупом, на котором ночью спала. Рядом стояли на коленях ее одноклассницы из Желтого Лога - Таня Шершнева, Таня-бурятка и Люда Петренко. Они все три были крепкие, загорелые сибирячки, могли и пешком ходить, но зачем пешком, если есть транспорт. А вот четвертый ученик, Олег, из гордости не захотел ехать с ними.
Только и брякнул глупость вроде того, что Жилина - радиоактивная девушка, и это на всех перейдет... Сказал - и аж сам скривился, как от зубной боли, от своей ахинеи... "Ну, почему люди тяжело сходятся?
– думала Катя, задремывая.
– Что стоит Олегу подойти и сказать, мол, прости?.. давай дружить?.."
Вот и Михайловка... "А может, мне рады будут? Меня же не было целую неделю", - простодушно жмурилась, глядя вперед под морозное солнце Катя. Но увы, увы... Как была она изгоем, так и осталась.
Если ее вызывали к доске, то ее никто не слушал, в классе шумели. На переменах она стояла на излюбленном своем месте - возле батареи отопления, и однажды прилипла к ней - кто-то прикрепил к железу несколько комков отжеванной резинки. Катя пошла по звонку на урок - над ней сзади хохотали.
Она понимала - она должна первая смириться. Тут не имело значения, как ты учишься, как одеваешься... сейчас все хорошо одеваются...Надо найти сильного человека и сунуть голову под его покровительство. В классе были такими сильными людьми: Котя Пузиков (но его после того розыгрыша Катя возненавидела), Никита-слюнявый (все время жевал и плевался во все стороны) , а из девиц: Маша-чесотка (материлась почище вокзального бича) и Таня Шершнева из родного теперь катиного села. Но Таня больше всех и распускала про Катю слухи, хотя, когда здоровались утром, смотрела в глаза спокойными серыми глазами. За что ненавидела? Или просто хотела подмять, а поскольку Катя не понимала, не набивалась в услужение, ненависть накалялась.
Катя решила переломить себя - на большой перемене купила в буфете иностранную жвачку и, зажав ее в кулаке, приблизилась к Тане, которая стояла в окружении парней и девчонок. Все курили.
– А!..- воскликнула Люда Петренко.- Можешь, Таня, застрылить мине, но дэвушка несет тебе резынку!
Таня пожала плечами, с усмешкой глядя на Катю. Катя будто споткнулась... и прошла мимо.
И у нее из пальто украли деньги. Папа давал на мелкие расходы, чтобы бедной сиротой не чувствовала себя.
"Сказать учителям или нет?" Катя не решилась. Денег не найдут, а будут говорить, что Катя клепает на подруг.
А через пару дней из портфеля пропала тетрадка с задачами, которые Катя решала все воскресенье и решила. Она умела иногда быть упрямой.
И вот, напрасны все труды - кто-то "стибрил".
В этот день Витя не смог приехать в Михайловку на санях, школьники из Желтого Лога побрели домой пешком. Сначала шли рядом, но Катя на свою беду спросила у Тани-бурятки, наиболее добродушной: