Неравная игра
Шрифт:
— Простите, могу я кое-что вам показать?
— Конечно.
Достаю смартфон и демонстрирую Мэнди фотографию из паспорта.
— Это ведь он?
— Разумеется, это Деннис, хотя снимок и не совсем удачный. Он был красивым мужчиной, ваш отец, и, осмелюсь заметить, вы на него похожи — теперь я это вижу.
Чтобы лишний раз убедиться в своем наблюдении, несколько секунд она внимательно на меня смотрит.
— Хм, приятно слышать, — пытаюсь я скрыть свою неловкость.
— И когда он основал «Фонд НТН»? — подает голос Клемент.
— В
«Скорее, заглушать угрызения совести».
— И он полностью профинансировал организацию? — уточняет Клемент.
— Совершенно верно, и на протяжении всех этих лет продолжал делать крупные пожертвования. Да, мы получаем кое-что от государства, равно как и регулярные перечисления от добрых людей, но дополнительное финансирование необходимо всегда, в особенности сейчас, когда потребность в нашей поддержке на рекордном уровне. Несмотря ни на что, тысячи людей сумели снова встать на ноги благодаря времени, труду и деньгам, которые Деннис отдавал «Фонду НТН».
Проникновенная речь о человеке, которого любая дочь гордилась бы называть отцом. Почти любая.
— А он когда-нибудь упоминал обо мне? — Мне стоит определенных усилий, чтобы вопрос прозвучал учтиво.
У старушки бегают глаза, пока она подбирает слова для того, что мне и без того известно.
— Э-э, нет, но не поймите неправильно. Деннис всегда старался разделять личную жизнь и работу.
— Понятно, а как насчет семьи, дома, друзей, наконец? У него кто-то был?
— Вот честно, Эмма, ничего не могу сказать. Я проработала с ним целых семнадцать лет и не могу похвастаться, что знаю что-то о его личной жизни.
— У него был кабинет?
— Конечно. Соседняя комната.
— Можем мы взглянуть?
— Ради бога, но смотреть там особо не на что.
— И все же. Просто посмотреть на его рабочее место.
— Конечно, идемте.
Мы следуем за Мэнди в коридор, где она открывает соседнюю дверь. Нас встречает затхлый сырой воздух.
— После выходных к нам придет специалист по влагоизоляции, — комментирует старушка, жестом приглашая нас внутрь. — Здесь годами стояла сырость, но Деннису просто некогда было заниматься подобной ерундой.
Я вхожу в кабинет, Клемент следом. Помещение примерно такого же размера, как у Мэнди, но из-за пустоты кажется гораздо просторнее.
— Я предупреждала, что здесь не на что смотреть.
Хозяйка и вправду не преувеличивала: письменный стол, офисное кресло и одинокий картотечный шкаф.
— Ящики стола просматривали? — спрашиваю я.
— Да, конечно. Там только документы фонда. Никаких личных вещей.
— А шкаф?
— Нам пришлось освободить его, чтобы вынести перед ремонтом. С содержимым я тоже ознакомилась — только рабочая документация.
Да как же можно столько лет проработать в своем кабинете и при этом не выставить в
— Что ж, — вздыхаю я, — одно мне совершенно ясно: ценителем материальных благ мой отец не был.
Мэнди обращает на меня любопытствующий взгляд.
— Я ведь разбирала вещи в его квартире, — поясняю я. — Так вот, все они вместились в десяток коробок.
— Все, что он имел?
— Ага.
Какое-то время старушка обдумывает мое откровение, мы же с Клементом просто стоим и хлопаем глазами. Наконец, Мэнди бросает взгляд на часы. Я улавливаю ее намек.
— Огромное вам спасибо, что уделили нам время. Приятно осознавать, что мой отец сделал столько полезного.
— Что правда, то правда, и, если это послужит вам утешением, его наследие будет продолжать жить в деятельности «Фонда НТН».
Мы пожимаем друг другу руки. У меня остается лишь один вопрос:
— Мэнди, могу я поинтересоваться, что в названии вашей организации означают буквы «НТН»?
— «Не теряй надежды». Это был девиз Денниса по жизни.
Покидая отсыревший кабинет, не могу отделаться от мысли, что более подходящей аббревиатурой для фонда было бы «ЕОТ» — еще один тупик.
22
На улице делюсь своим разочарованием с Клементом:
— Похоже, только зря потратили время. Кроме дифирамбов, каким святым, оказывается, был мой папаша, ничего путного и не услышали.
— Я бы так не сказал, пупсик.
— Вот как? Тогда объясните мне, что же мы такого узнали?
Великан пару раз поглаживает усы.
— Он финансировал свой фонд многие годы, что отнюдь не дешево, как мне представляется. Откуда бабки?
— Понятия не имею. И, честно говоря, больше меня интересуют другие вопросы. Например, зачем он вообще учредил благотворительную организацию?
— Возможно, твой старик пытался обрести искупление, — отвечает великан, закуривая сигарету. — А это, поверь мне, не так-то просто.
— Но если он был невиновен, как вы сами же предположили, не кажется ли вам, что тратить время и деньги ему прежде всего стоило на доказательство собственной невиновности?
— Кто его знает, — пожимает плечами Клемент. — Добавим этот вопрос к остальным, на которые у нас пока нет ответа.
Своим комментарием, однако, он ненамеренно сдирает бинты с еще не зажившей раны, и меня несет:
— А я вот что вам скажу, Клемент. Он вышел из тюрьмы за год до смерти мамы. И где, черт побери, был наш святой Деннис Хоган, когда ее не стало? Последние двадцать семь лет он помогал полным незнакомцам, а когда дело касалось помощи собственной дочери, ему было совершенно насрать! Если он был невиновен, почему не пришел ко мне?