Неразменный Золотой
Шрифт:
Замориец в ответ лишь рассмеялся.
– Слушай, бычий загривок, у меня есть идея, - сказал довольный Ловкач, который, как только закончилась схватка, выбрался из-под лавки и теперь стоял рядом с Конаном.
Больше в зале никого не было. Испуганные посетители из страха безвинно пострадать покинули таверну, как только представился удобный случай.
– Ну?
– буркнул Конан.
– Мы и так знаем, что заговорил его Граттар, - продолжил Ловкач и с удовлетворением отметил, что у заморийца испуганно округлились глаза, - и что обычным способом убить заговоренного нельзя. Но если он нам не расскажет всю правду,
– закончил Ши Шелам и добавил, увидев, что приговоренный к пожизненному заключению в колодце стал истерически извиваться в могучих руках Конана: - Э-э, да я погляжу, тебя проняло. Могу еще добавить, что к тому колодцу никто никогда не ходит, потому что этой местности люди боятся из-за каких-то страшных развалин.
– Знатно придумал, Ловкач, - ухмыльнулся Конан.
– Ты понял, отродье гиены, что тебя ожидает?
– Хорошо, я расскажу, как меня заговорили, но только пообещай, синеглазый, что отпустишь меня, - взмолился побледневший от ужаса замориец.
Конан вопросительно посмотрел на Ши Шелама.
– Пусть говорит, - рассудил тот, - какой нам прок тащиться в пустыню, чтобы заживо похоронить этого ублюдка, когда у нас и в городе дел хватает? Но только не отпускай его, пока он не закончит болтать.
– Ладно, - сразу согласился Конан, правильно истолковав фразу приятеля про дела: у них с недавнего времени есть лишь одно дело - заполучить неразменный золотой Граттара, и пора этим вплотную заняться.
– Начинай, - велел он обмякшему заморийцу и встряхнул его несколько раз, чтобы придать живости.
– В нашей банде было четыре человека. Я, туранец, бритунец и коринфиец. Мы промышляли воровством в Заминди и грабили путников на торговой дороге между Заминди и Шадизаром.
– Почему таишь свое имя? Или твой язык лжив, как все слуги Нергала?
– Клянусь Затхом, не вру. А меня зовут Пирус.
– Ты поклоняешься этому восьминогому чудовищу?
– возмутился Конан.
– Я родился и вырос в деревне возле Йезуда, - объяснил Пирус.
– В Заморе поклоняются многим божествам, бычий загривок, - счел нужным вступиться за земляка Ши Шелам, - а также уважают чужих богов, как, например, шемитского Бела. Вспомни, хоть кто-нибудь выражал недовольство твоим Кромом?
– Я б его тогда… - сверкнул глазами Конан.
– Выражал или нет? Ведь нет, правда?
– Правда. Кром!
– Пусть и этот чтит кого хочет. Ну, так что дальше?
– Примерно луну назад мы засекли одинокого путника. Он шел открыто и никого не боялся. Мы подумали, что раз он не боится, то у него ничего нет. Но Тагир припомнил, что видел в городе, как этот человек расплачивался золотыми и отказывался от сдачи. Значит, сказал Тагир, у него этих золотых столько, что он с нами наверняка захочет поделиться. Мы согласились и, как только этот путник расположился на ночлег, напали на него, - Пирус внезапно замолчал.
– Давай дальше, - вновь тряхнул его Конан.
– Мне до сих пор жутко вспоминать эти мгновения, - признался заговоренный замориец, - но вы уже догадались, что это был Граттар. И он был заговоренный, как мы сейчас. Ножи его
– Правда ли, что у него есть неразменный золотой?
– спросил напрямик Конан.
Ши Шелам чуть не задохнулся от такой прямоты, ожидая, что про хозяйское добро Пирус либо соврет, либо скажет, что ничего не знает. Но тот лукавить не стал:
– Поклясться не могу, он всегда просто расплачивается, и все. Но, судя по тому, что с собою у него только один кошель, который не пустеет, что бы он ни покупал, наверное, это правда.
– Ладно, хватит. Иди к своему хозяину. Только предупреждаю, не бросайся на меня, как только коснешься пола, а то повторится старая история, - наставительно сказал Конан.
– Я не буду сейчас пытаться отомстить. Но обещаю, что если мы снова встретимся, я постараюсь убить тебя, синеглазый.
Конан захохотал:
– А еще говорят, что заморийцы лживый и коварный народ.
– Как ты мог подумать такое?
– возмутился Ши Шелам.
– Неужели ты, проводя со мной лучшие дни твоей жизни, не понял, что такие высказывания - ложь от начала и до конца?
– Вот потому я и сомневаюсь, что провожу лучшие дни своей жизни именно с тобой, пройдоха, - заявил Конан и вновь разразился гулким смехом, крайне довольный этой, как он посчитал, очень остроумной шуткой.
– Пирус, а ты когда охраняешь Граттара? Ночью или днем?
– внезапно спросил Ловкач, когда Конан поставил заморийца на пол.
– Утром. Ночью я сплю, - машинально ответил телохранитель и, подобрав под одним из столов меч, покинул таверну.
Конан и Ши Шелам вернулись к своему столу. Киммериец взял кувшин и залпом опустошил его. Ловкач благоразумно промолчал, хотя от волнения у него давно уже пересохло в глотке, но он мечом не махал и не подвергал свою жизнь опасности, а значит, может потерпеть. Затем Конан осмотрел раны и покачал головой. Кровь в порезах в основном запеклась, но от движений свежая корочка лопалась, и раны вновь начинали кровоточить. Ши тоже принял участие в осмотре и даже поцокал языком, но ни Конан, ни сам Ловкач не поняли, какое чувство он пытался выразить. Однако, о чем бы ни цокал Ши Шелам, киммерийца занимало совсем другое:
– Ты обещал придумать, как нам заполучить золотой.
– У меня не было на это времени. Я молился за твою победу, даже твоего Крома вспомнил, - важно сообщил Ши.
– Ты прятался, трусливый крысеныш, а не молился, - заклеймил хвастуна Конан и нахмурился.
– О-о, какой я молодец, я придумал!
– возликовал Ши Шелам.
– Хвала Крому, у тебя все-таки что-то есть в голове.
– Я придумал, как быстро залечить твои раны, бычий загривок.
– Это не раны, а царапины. А насчет твоей головы я ошибся.