Шрифт:
* * *
Когда за дверью шефского кабинета раздался выстрел, секретарша Асенька, двадцати лет, глаза серые, волосы неизвестного науке, но весьма яркого цвета, рост метр семьдесят, прочее — 90-60-90, даже не сразу поняла, что это такое. Просто там, за дверью, и без того гремело, выло, трещало и орало самым непотребным образом. Она даже улавливала шефский голос, отдававший немыслимые для солидного человека команды, вроде: “Окружай его, окружай заразу! Бе-е-ей!!!” Но вот особенно сильно грянуло — и вмиг стало тихо. И то еще, чтобы понять, что это — реальный выстрел из пистолета, нужно
Асеньке не менее минуты потребовалось, чтобы обернуться на эту самую закрытую дверь, оценить внезапную тишину, ахнуть, съежиться на стуле коленками к мордочке и отчаянно завизжать.
О том, что нужно бы нажать кнопочку для вызова охраны, она догадалась уже тогда, когда крепкие и практически одинаковые камуфляжные ребятишки, рост метр девяносто, глаза яростные, волосы миллиметровым ежиком, неслись с первого этажа, где имели пост и дежурку, Вверх по лестнице.
— Спятила? — рявкнул старший, Лешка, потому что Асенька, набрав побольше воздуху, зазвенела снова, на той же неописуемой ноте.
Девушка показала большим пальцем себе за спину. Обернуться она не могла — ну не могла, ну не могла!..
Лешка рванул на себя дверь.
Но было поздно. Шеф, Валерий Яковлевич Ротман, сорока четырех лет, когда-то блондин, глаза закрытые, рост метр семьдесят два, вес сто пятнадцать, лежал в царственном кресле без сознания, ткнувшись лицом в компьютерную клавиатуру, а в трех шагах от него стоял и неторопливо обернулся на шум высокий мужчина.
Был он в черных штанах и в черной же рубахе, расстегнутой до пупа, что показалось ребятам совершеннейшей нелепостью, но это они осознали уже потом.
Лешка и Сашка одновременно вскинули “макары”.
У киллера тоже был в опущенной руке большой пистолет, но он даже не подумал прицелиться в охрану. Лешке вдруг показалось, что этого дядьку удастся скрутить без стрельбы.
— Кто тебе его заказал? Живо! — скомандовал охранник. — Ну?
Киллер пожал широченными плечами. На его крупной, тяжелой резьбы физиономии было такое недоумение, на какое только может быть способна классическая “морда кирпичом”. И когда зазвучал голос, он тоже оказался какой-то глуховато-каменный, серо-бетонный и протяжный.
— Не знаю!..
В подтверждение киллер развел ручищами. При этом весь открылся — прошивай его очередями вдоль и поперек!
— Во, блин! — только и смог сказать Лешка.
И тут киллер, очевидно, опомнился. Он резко ссутулился, головой вперед кинулся к двери и в затяжном прыжке, удивительном для такого крупного мужика, пролетел между Сашкой и Лешкой. Он даже поворот в воздухе ухитрился сделать, совершенно молниеносный и никаким Ньютоном не объяснимый поворот, а то бы вмазался мордой в косяк.
Когда они обернулись — а обернулись ребята резво, оба все-таки сертификаты бодигардов имели и из кульбита двумя выстрелами два силуэта в десятку поражали, — так вот, успели они увидеть только
И тут же опять заголосила Асенька, и в обоих коридорах вдруг сделалось полно народу, и кто-то уже ворвался в шефский кабинет, и еще кто-то звонил в “скорую”, но у него отняли трубку, потому что покойник более нуждался в милиции, если вообще в чем-то нуждался, и был вокруг сплошной кошмар!
А еще через десять минут Лешка с Сашкой стояли в шефском кабинете, глядя на белые спины склонившихся над Валерием Яковлевичем врачей.
— Он же тут был? — не столько Сашку, сколько сам себя спросил Лешка, показывая пальцем, где именно увидел киллера.
— Ну?
— Не мог он отсюда промахнуться!
— Фантастика!..
А промашка вышла совершенно удивительная — пуля треснула даже не в левое, а в правое ребро, и шеф потерял сознание всего-навсего от болевого шока. Пулю же потом просто-напросто вытряхнули из его рубахи.
Парни были изумлены не столько тем, что на втором этаже неплохо охраняемого здания возник киллер, не идиотским ответом и необъяснимым бегством этого киллера, сколько тем, что на расстоянии в три шага, имея перед собой совершенно необъятное тело шефа и не будучи при этом от рождения слепым, убийца промазал примерно на полметра.
Когда следователь Вася Горчаков взял их обоих к себе в кабинет, речь шла именно об этом — о диких странностях нападения.
Вася знал ребят потому, что на курсах бодигардов сам был их инструктором по дзюдо. Мысли о том, что эта парочка способна соврать, он не допускал. Но и картина из показаний всех свидетелей сложилась совершенно нереальная.
Ребята, заступившие на ночное дежурство в восемь часов вечера, к четверти девятого еще не настолько обалдели от телевизора, чтобы проворонить посетителя, который в нерабочее время без всякого предлога прется в “Бастион”. Если бы это был кто-то из близких к фирме лиц, хотя бы приятель какого-то компьютерного мальчика, приглашенный на вечер поиграть в интерактивную стрелялку, он бы сказал в окошечко “Привет!”. А если бы появилась фигура без привета, то ей сразу бы задали всякие вопросы. Незнакомца Сашка с Лешкой пропустить физически не могли. А тут еще странные слова Асеньки — якобы только на две минуточки отлучалась понятно куда, пришла, стала перед выходом на улицу личико поправлять, а тут за стенкой — бах!
— И что, всегда этот ваш Ротман допоздна сидит? — удивился Вася.
— Да он же с Лабуцким из рекламного отдела и с Семеновым играет! Они вместе вторую неделю какую-то межпланетную станцию штурмуют! — и Лешка растолковал далекому от компьютерных игрушек Васе, как три сорокалетних мужика, сидя каждый в своем кабинете, лупят по зеленым чудовищам из бластеров и перекликаются зверскими хриплыми голосами, вроде пиратов в разгар абордажа.
Ротман был похож на пирата примерно так же, как сам волосатый, ободранный, беззубый после цинги, чумазый, провонявший хрен знает чем, отощавший за два месяца сухарей и солонины пират — на упитанного, благопристойного, чистенького, лысенького бизнесмена...