НЕРХАШ
Шрифт:
К счастью, находящимся во дворце нескольким Заргонам пришла в голову здравая мысль пригласить единственного человека, которого король мог бы послушать в данной ситуации. То есть его отца, Кайора Заргон-Крэйга. Создать портал и привести его во дворец, было для Заргонов делом нескольких минут, а заклятия сына на дверях не были для отца препятствием.
Кайор вошел в покои королевы, и взгляд непутевого сына немного прояснился при виде отца.
Через несколько часов уговоров и мягких успокаивающих заклинаний Заргон кое-как пришел в себя. Мертвая Кинари, чисто вымытая и переодетая, лежала на своей огромной кровати и казалась маленьким ребенком, который заблудился и заснул в чужой спальне. Крийон, тоже умытый, переодетый и почти спокойный, сидел рядом с ней и держал ее за руку.
– Крийон, ты должен отпустить ее.
– В который раз говорил ему отец.
– Нет.
– Голос у короля был пустым, холодным и безжизненным.
– Я не дам ее закопать.
– Сынок, ты же сам понимаешь, что это невозможно.
– Возможно. Я закляну ее, и она навсегда останется такой, как сейчас.
– Твои жрецы будут против. Они проклянут тебя.
Глаза Крийона нехорошо блеснули.
– Это я прокляну их! Пусть только попробуют отнять ее у меня!
Он потянулся и укрыл Кинари одеялом.
– Зачем ты это делаешь, сынок?
– Кайор смотрел на сына с болью и сочувствием.
– Ей холодно. Она всегда мерзнет на рассвете.
– Она умерла, сынок.
– Ну и что? Дать ей теперь замерзнуть?
– Сынок, ты должен ее отпустить.
– Нет.
Собственно, разговор в таком духе продолжался всю ночь, и у Кайора уже не раз опускались руки от невозможности хоть как-то договориться со своим сыном. Лишь только к утру они пришли к некоторому согласию. Крийон согласился выйти к подданным и объявить им о смерти королевы в результате несчастного случая. А Кайор согласился организовать похороны, на которых вместо Кинари будут хоронить куклу. Для настоящего же тела Кинари отец пообещал подготовить небольшой мавзолей в дворцовом подвале.
Глава 14.
Вайгар выскочил из покоев Кинари, находясь в крайне… неуравновешенном состоянии духа. Он не то чтобы был на грани. Нет, на грани он был все время после того, как узнал, что Кинари снова вышла замуж. А после сегодняшнего общения с ней он эту грань перешел.
Вайгар с громким стуком распахнул балконную дверь, нимало не беспокоясь об охранниках, стоящих на балконе. Увидев его, они сделали движение, чтобы задержать его, недоумевая, откуда мог взяться незнакомый мужчина поздно вечером в покоях их королевы. И одновременно, приходя в ужас оттого, что скажет король, когда они поставят его в известность об этом инциденте. Впрочем, насчет этого они волновались напрасно. В каком бы бешенстве не пребывал Вайгар в данный момент, и как бы ни злился он на Кинари, подставлять ее под гнев Заргона он в любом случае не стал бы.
Его сила, которую он в эти минуты почти не контролировал, все сделала сама. Охранники разлетелись от него в разные стороны, как пушинки, и остались лежать на холодных камнях балкона. А если бы Заргону пришла в голову идея допросить их, то у них не было ни одного шанса из миллиона вспомнить хоть что-нибудь о сегодняшнем вечере. И никакие заргоновские заклятия помочь бы им не смогли, потому что магия разъяренного Лара - это вам не шутки.
Вайгар, почти не скрываясь, прошел через всю территорию дворцового парка, и охранные заклинания лопались и закручивались в спирали от одного его присутствия. Деревья в саду тревожно шумели и угрожающе покачивали тяжелыми ветками, как будто собираясь защищать родича от неведомой опасности. Невидимый Кван бежал следом за слетевшим с катушек гайром и молился только о том, чтобы тот не заметил и не пришиб его ненароком. Возможно, для нерхашца было бы более разумным оставаться здесь и не лезть Вайгару под горячую руку, но разумные доводы на Квана сейчас не действовали. Он слишком хорошо представлял себе, что в королевском дворце будет происходить завтра, когда Заргон поймет, что его жену кто-то навещал. При таких обстоятельствах собственная невидимость не казалась Квану такой уж надежной защитой, а Лар не выглядел таким уж страшным. В сравнении с Заргоном, конечно.
Вайгар подошел к оставленным лошадям, повесил портал и шагнул в него, ведя обеих лошадей под уздцы. Кван еле успел ухватиться за хвост одной их них, и, проклиная про себя день и час, когда он связался с этим ненормальным, вывалился из портала и кубарем покатился по земле. Потом встал и, пригнувшись, побежал прочь от Вайгара, полностью отдавая себе отчет в том, что эту грозу лучше пережидать где-нибудь в другом месте. Но не слишком далеко, а то все-таки вокруг лес, дикие звери и все такое.
Сам же Вайгар, разумеется, не мог не заметить улепетывающего Квана, но удерживать его не стал. Меньше всего на свете он хотел сейчас обсуждать то, что произошло между ним и Кинари, и в очередной раз выслушивать, какой он дурак. Тем более что сам готов был убить себя за собственную глупость и несдержанность. Злость на бывшую жену уже куда-то испарилась, и на смену ее пришло раскаяние. Какого спрашивается, черта, он решил, что имеет право требовать у нее объяснений? Она выставила его и правильно сделала! О, боги, какой дряни он ей наговорил! Теперь она точно никогда не захочет его видеть. Вайгар застонал сквозь зубы. Ну, надо же было быть таким идиотом!
Погруженный в эти нерадостные мысли, Вайгар на скорую руку расседлал лошадей и отпустил их пастись. А сам, побросав седла и сумки, подошел к своему недавно обретенному отцу, сел рядом с ним и прижался спиной к его стволу. Трехтысячелетний исполин окутал своего блудного сына любовью, даруя ему молчаливую поддержку и не мешая думать.
Думать и вспоминать Кинари. Вспоминать, как счастье накрыло его с головой, стоило только посмотреть на нее. Да, его счастье было горьким и больным, но это было счастье. Глупо пытаться это отрицать, равно, как и пытаться перестать любить Кинари. Видят боги, ему это не под силу, как бы он ни старался убедить себя, что сможет это сделать. И хотя Вайгар никогда особенно не верил в богов, сейчас, когда он уже не знал, куда деваться от отчаяния, ему пришло в голову, что, наверное, Илерна, их светлая богиня любви, за что-то на него разозлилась, потому что обычно тех, кто вызывал ее гнев, она карала полным отсутствием взаимности. Но, как бы там ни было, а теперь ему придется смириться и ждать, благо, что это ему не впервой, и жизнь уже научила его этому нехитрому, но требующему большого терпения искусству. По большому счету, это единственное, что он умеет делать по-настоящему. Рано или поздно он все равно найдет способ снова увидеть Кинари. И неважно, как это будет: наедине или ему придется для этого смешаться с толпой ее подданных. Он горько усмехнулся. Тяжело любить королеву. Тяжелее, чем просто красивую гайре из дома Тенг.
Но как она сегодня была хороша! Дед был прав, она действительно похорошела с тех пор, как взошла на трон. И эти чертовы белые кружева!
Сейчас, в воспоминаниях, он мог сделать то, на что не решился там, во дворце. Прикоснуться к ее роскошным черным волосам. Прижать к себе. Вдохнуть одуряющий запах. Накрыть губами ее нежный рот девочки-лакомки. Вайгар застонал и откинул голову назад, нарочно ударившись о ствол дуба. Получилось совсем не больно, наверное, отец позаботился, поэтому унимать бешено бьющееся сердце пришлось другим способом.
Никто не отнимет ее у меня!
– Подумал Вайгар немного погодя.
– Потому что я никому ее не отдам. Она свободная женщина, она всегда была свободной, даже когда была под заклятием Заргона, и глупо было пытаться подчинить ее себе. Она может любить того, кого захочет. Но я все равно не откажусь от нее.
Внезапно словно что-то ударило его. Накатил ужас и ощущение безысходности. Захотелось то ли выть, то ли бежать, куда глаза глядят. Вайгар не понимал, что с ним происходит, и после нескольких безуспешных попыток справиться с этим состоянием, он отчетливо понял: что-то случилось. С Кинари. Он лихорадочно заметался в темноте, не зная, куда бежать и что делать, потом сел и постарался успокоиться. Молясь про себя, чтобы получилось, Вайгар обратился к своему деревянному отцу с просьбой о помощи. Дуб откликнулся, и Вайгар с его помощью мысленно перенесся в дворцовый парк, где тоже еще росли старые деревья. Он заскользил взглядом по дворцу и наткнулся на беготню и суматоху вокруг покоев Кинари. Проникнуть внутрь он не смог, они были запечатаны, и он не стал тревожить чужие заклинания, опасаясь лишнего шума. Просто метался вокруг, пытаясь понять, что происходит. И то, что он понял… Если быть до конца честным с самим собой, то он предпочел бы не дожить до этого.