Нерон, или Актер на троне
Шрифт:
С жадностью и восхищением слушали внуки рассказы бабки о ее легендарном отце Марке Антонии, сражавшемся под знаменами самого Юлия Цезаря. Правда, о его безумной страсти к египетской царице Клеопатре, ради которой он оставил свою законную жену Октавию, Антония предпочитала умалчивать, не охотно вспоминала о своей матери. На всем протяжении связи Антония с Клеопатрой добрая и самоотверженная Октавия терпеливо хранила верность мужу, а после его самоубийства и смерти египетской царицы взяла к себе их детей и воспитала вместе с двумя своими дочерями.
В доме Антонии Агриппина провела десять лет. Когда ей пошел четырнадцатый год, она навсегда покинула этот гостеприимный кров, чтобы перейти в дом мужа – Гнея Домиция Агенобарба.
Супруга для внучки выбрал лично Тиберий. Он принадлежал к старинному аристократическому роду Домициев, давшему Риму восемь консулов и двух цензоров. Домиции породнились с семейством Августа через его сестру Октавию. Старшая дочь Октавии и Марка Антония была замужем за Люцием Домицием Агенобарбом. Таким образом, муж Агриппины приходился ей двоюродным дядей.
Брак был заключен на Капри, куда Тиберий вызвал внучку и ее будущего супруга.
Перед отъездом из Рима юная Агриппина принесла в жертву Ларам, богам – покровителям дома и семьи, свои детские игрушки, куклы и девичье платье. Так поступали в канун свадьбы все молодые римлянки.
На Капри в назначенный для бракосочетания день Агриппину облекли в длинную тунику прямого покроя, стянутую белым шерстяным поясом, завязанную двойным «геркулесовым узлом», сверху накинули оранжево – желтое покрывало – паллу, окутавшее всю ее фигуру. Такого же яркого цвета, как палла, были сандалии. На шею надели блестящее металлическое ожерелье. Специальные рабыни долго возились с ее прической. Разделив волосы на шесть прядей и в плетя в них узкие шерстяные ленты, они уложили их особым образом вокруг головы. Волосы и верхнюю часть лица прикрыли короткой огненно – красной фатой, поверх которой возложили венок из вечнозеленого мирта и белых цветов апельсинового дерева – символа девичьей чистоты.
В приемном зале императорского дворца был совершен обряд жертвоприношения. После принесения в жертву богам свиньи настал черед гаданий. Полагалось узнать, благосклонно ли относятся боги к заключаемому браку. Лишь после того, как были получены знаки расположения богов, десять свидетелей подписали брачный контракт. Жених и невеста в присутствии собравшихся подтвердили свое согласие вступить в брак, и Агриппина произнесла ритуальную формулу: «Где ты Гай, там и я – Гайя», подтверждая этими словами, что отныне она и ее супруг неразделимы и что она обязуется хранить ему верность.
Девочка, еще ребенок, едва расставшись с куклами, Агриппина стала женой человека, который был намного старше ее. Верила ли она в то, что приобретает в его лице друга, защитника, наставника? О чем она думала в те минуты? Трудно сказать. Только вряд ли это были мысли о любви.
Наконец, после небольшого пиршества, устроенного Тиберием, молодых провожают на виллу, предоставленную им императором.
Уже вечереет. На маленький, словно занесенный в море лепесток яблони, остров спускаются ранние сумерки. В полумраке очертания скал нежны и нечетки. В быстро темнеющем море загораются первые, еще бледные звезды. Среди них выделяется вечерняя звезда Веспер.
Порыв ветра доносит с берега горьковатый запах костра. Внизу под отвесными скалами готовят свои лодки к ночному лову рыбаки. Их голоса глухи и неразборчивы. Рыбаки гремят цепями, стучат длинными веслами. Слышно, как о днища лодок плещет вода.
В теплом воздухе, напоенном запахами лета, мелькают летучие мыши. Их полет бесшумен и стремителен. Робко, еще неуверенно пробуют свои голоса ночные птицы. Но уже повсюду, на деревьях, в кустах, камнях и траве слажено и сладострастии стрекочут цикады.
Как только в дверях, украшенных венками из красных и белых цветов душистой вербены и пряного майорана, показываются молодые, тотчас вспыхивают факелы и музыканты подносят к губам флейты.
Невесту ведут два мальчика, держа ее за руки. Третий, размахивая свадебным – из плотно сплетенных прутьев терновника – факелом, идет впереди. За ним выступают три девушки. Две из них несут прялку, третья – веретено – символы женской добродетели и домашнего труда.
Хор, состоящий из девушек и юношей, затягивает свадебную песню, славя бога брака Гименея:
Ты, холмов Геликонских страж, сын богини Урании, к мужу деву ведущий бог, славься, бог Гименей, Гимен! О Гимен, Гименей!
Вот, идешь! Вот, идешь ты! Прекрасна, как нежный мирт, весь цветами усыпанный, напоенный лесною росою. Полно плакать! Ведь красивее девушки не видал еще день. Ты цветешь как гиацинт в саду богача за крепкой оградой. Как гибкая лоза – ствол дерева, так ты своими нежными объятиями обвей счастливого избранника, – обращаясь к невесте, поют девушки.
Им вторят юноши:
– Кто сравнится красотой с молодой невестой? Как цветок она расцвела, словно белая лилия, словно мак огнецветный. Счастья вам, новобрачные! Долгие лета! Пользуйтесь даром юности, не теряйте дни молодые!
– О Гимен, Гименей! Хвала Гименею, Гимену! – сливаются голоса всего хора.
Слова песни разносятся по каменистому острову и замирают далеко в море.
Вышедшие на лов рыбаки с любопытством прислушиваются к музыке и пению, доносящимся с острова, и всматриваются в мелькающие на нем огни.
И только звезды, безучастные как и тысячу лет назад, равнодушно изливают свой холодный свет на затерянный в море островок.
Глава пятая. Перстень Тиберия
Мудрый Сократ когда–то сказал: «Если бы удалось заглянуть в душу тиранов, то нам предстало бы зрелище ран и язв, ибо как бичи разрывают тела, так жестокость, любострастие и злобные помыслы – душу».
Тиберий не раз признавался, что затворничество на Капри не оградило его от душевных терзаний и мук. Однажды в порыве труднообъяснимого откровения, он написал в сенат письмо, документ удивительной искренности, в котором казнил самого себя за совершенные им злодеяния. «Пусть боги и богини, – писал Тиберий, – нашлют на меня еще более тягостные страдания, нежели те, которые я всякий день ощущаю и которые влекут меня к гибели».