Несчастный случай
Шрифт:
— Иногда я задаюсь вопросом, да знают ли люди, что такое наука! Вы, надеюсь, будете иметь хоть какое-то представление о ней, и это для меня большое утешение.
Да, трудно понять, спит он или бодрствует. Он улыбнулся этим словам, сохранившимся в его памяти с давних времен, но через секунду уже был не в состоянии определить, слышал он их сейчас или нет. Затем плотно закрыл глаза, и тогда стало похоже, будто мисс Оливер была реальной и он спугнул ее. Он глядел в вытеснившую ее пустоту — и, казалось, снова стал ребенком и заглядывает в темную комнату, где может таиться все что угодно.
Чувство растерянности и мысль, что он нарочно (или вынужденно)
Волосы у нее были медного оттенка, шелковистые, свернутые аккуратным узлом.
— Вы, надеюсь, будете представлять себе, что такое наука, и это для меня большое утешение. По крайней мере, вы не станете думать, будто кто-то попросту говорит себе — ну что ж, пора, пожалуй, изобрести доменную печь, дай-ка я открою одну из тайн природы — раз-два, и готово! Боже мой, как могут люди верить в такую чушь — ведь это все равно, что ставить телегу впереди лошади. Правильно сказано в библии. Наверное, некоторые из вас помнят это место…
Мисс Оливер любили все, даже те ученики, которые тупо глазели на нее во время уроков, даже те, кто за спиной называли ее Толстухой Оливер, даже родители, время от времени поднимавшие вопрос о замене ее мужчиной, который мог бы придать занятиям более практический и, может быть, профессиональный уклон, а заодно, быть может, тренировать ребят для состязаний по бейсболу и баскетболу. Для родителей, взбудораженных чудесами двадцатых годов, вся наука была втиснута в учебник, словно засушенный цветок, но стоило эту же самую науку вытащить из учебника и назвать техникой, как она расцветала пышным цветом. Существовало широко распространенное мнение, что женщине тут никак не справиться. Мисс Оливер, как известно, разрешили преподавать естествознание исключительно из уважения к Марии Кюри; к тому же, из трех кандидатов, претендовавших на это место в школе, ей полагалась наименьшая оплата. Но то было уже много лет назад.
— …в Книге Иова Иов говорит: «Обратись к земле, и она станет учить тебя». Так и поступали все великие люди. Так поступил и Лавуазье. Ведь именно так он и поступил, впервые проделывая тот опыт, который вы делаете сейчас. Он обратился к земле! Он хотел узнать, что происходит, когда горит огонь, и если люди потом извлекли пользу из его открытия, — а великие открытия всегда имеют огромное практическое значение, неизмеримое практическое значение! — то и пусть себе, на здоровье. Что до него, то он старался выяснить, что происходит, когда горит огонь. Боже мой! Разве этого недостаточно?
Школа не могла похвастать богатством лабораторного оборудования, да и то, что там имелось, мисс Оливер не всегда использовала наилучшим образом. Но у нее был один любимый опыт, и она с удовольствием следила, когда ученики делали его на уроке. Она любила расхаживать по классу (среди учеников не было ни одного старше восемнадцати лет, большинство юношей, но были и девочки) и думать о том, что все они — даже самые отсталые, даже те, у кого все это вылетит из головы прежде, чем затихнет звонок, возвещающий о конце урока, — что в эти минуты, сидя за единственным лабораторным столом и нагревая олово, чтобы получить окись, они ближе к познанию природы, чем любой ученый, живший во времена войны за независимость. Мисс Оливер хотела внушить им, что этот или другой, такой же, с виду незначительный опыт может произвести переворот в умах людей.
— Как бы мы жили сейчас, если бы не те исследователи, которые просто стремились к познанию? Уверяю вас, не было бы ни доменных печей, ни паровых котлов в подвалах. Какие дикие представления об огне были у людей совсем не так уж давно, хотя вам это, вероятно, покажется вечностью. Большинство таких понятий осталось еще от Средних веков, от алхимиков и ремесленников, плавивших металл. Ремесленники! Подумаешь! Только ученый, который захотел выяснить, что такое огонь, открыл нам истину.
Она медленно и грузно расхаживала по классу и обращалась не столько к ученикам, сколько в пространство, словно надеясь, что воздух впитает в себя смысл ее слов и мальчики и девочки, вдыхая его, поневоле усвоят те истины, которые она старалась им внушить. Мисс Оливер давно уже постигла, что наука — это единая и непрерывная цепь, и, охватывая взглядом всю цепь целиком, она не слишком заботилась об отдельных звеньях. Ученики слушали ее с относительным вниманием, и факты, которые она путала или пропускала, казались не столь важными, как то, что она пыталась им втолковать.
— Веками люди только строили догадки о том, что такое огонь и горение. Конечно, ничего плохого в этом нет. В науке многое основано на догадках, имейте это в виду, хотя далеко не все они оказываются правильными. Природа любит, чтобы с ней советовались. Иногда в догадке уже наполовину заключен ответ. Задолго до Лавуазье жил человек, который сумел понять это. Я сейчас не припомню его имени, он умер молодым, но уже постигал истину, как постигали ее и другие. Послушайте, что говорил Исаак Ньютон. Он сказал: «Я видел так далеко вперед, потому что стоял на плечах у гигантов». Вы должны запомнить это. Великие люди учатся у своих предшественников. И всегда так бывает. Люди науки учатся друг у друга.
Исполненная благоговейного уважения к слову, как некий мистик-богослов, и с таким же равнодушием ко всяким мелочам, мисс Оливер вела своих учеников мимо кладовых знания и открывала перед ними дали, слишком обширные для их разумения, — по крайней мере, в то время. Луис следил, как она, тяжело ступая, ходит по классу, обращаясь в пространство и теребя свои коралловые (или агатовые) бусы. И однажды она вдруг взглянула на Луиса, примостившегося сбоку на табуретке, возле лабораторного стола, заметила на его лице жадный интерес и обратилась к нему.
— Ты понимаешь, о чем я говорю, правда, Луис? Повтори, пожалуйста, это своими словами. Объясни нам, в чем тут смысл.
— Ну, значит, — пробормотал он, помявшись, — вы сказали, что эти открытия, они… в них участвует много людей — так вы сказали…
Ей и в голову не пришло, что он просто смутился. Луис даже тогда понимал это. Для нее это было лишь еще одним привычным разочарованием. Но, как всегда, она продолжала свое.
— О, дети, дети, запомните же, чего достигли великие люди, движимые одним только желанием познать природу. И все это — самые реальные факты, наиреальнейшие из всего существующего на свете. Такие опыты — ведь это вопросы, которые задавали природе люди, а их открытия — ответы природы, от которых зависит вся наша жизнь, — вот что это такое! У Теннисона есть чудесные стихи: