Несчастный случай
Шрифт:
С полминуты оба молчали.
— Мы, пожалуй, могли бы превратить в общественные бани здешний пруд, — сказал Луис; голос его прозвучал вежливо и равнодушно; но заговорил он не сразу и произнес эти слова как-то странно, точно они стоили ему больших усилий. Казалось, это говорит не Луис, а кто-то чужой, незнакомый; Дэвиду стало не по себе.
— Прекрасная мысль, — сказал он, чтобы как-то забыть об этих словах, заглушить их, отодвинуть.
Тут он заметил, что Луис смотрит на него, слегка наклонив голову, не просто смотрит — а разглядывает его с каким-то озадаченным выражением лица. Потом Луис чуть заметно покачал
— Дэви, — сказал он, помолчав немного и чуть менее официальным тоном, — помните тот день, когда мы познакомились? Там был еще Юджин Фосс.
— Да. Верно. Вы еще сомневались тогда, ехать ли вам в Чикаго.
— Да. Сейчас я все думал о Фоссе.
Он обернулся к двери. На пороге стояла Бетси, глядя на обоих с вымученно веселым видом.
— Пора принести маленькую жертву, — сказала она. — На сегодня последнюю. Можно мне взять самую капельку, сэр?
Дэвид прикрыл лицо рукой. Луис по-прежнему смотрел на Бетси, но не сказал ни слова. Потом оба следили за тем, как она брала кровь. Едва только она кончила, Луис опять отвернулся к окну. А Дэвид проводил ее взглядом до самого порога.
— Вы говорили о… — начал Дэвид.
— Да, — прервал Луис. — Может, вы прочтете мне эти стихи еще раз, Дэви?
Дэвид, озадаченный, ответил не сразу:
— Это Бетси читала вам стихи. Вы о них говорите?
— Разве не вы мне читали?
— Бетси сказала… Ах, черт, право же я не помню, Луис. Возможно, что и я.
— Это не важно. Фрост очень немногословен.
Дэвид хорошо знал, о каких стихах идет речь; он отыскал их в антологии, которую сам принес Луису, и медленно, негромко прочел вслух:
Огню ли мир наш обречен? Во льду ли сгинет он? Со мною пламя изберет, Кто страстью опален. А если мир в конце времен Погибнуть дважды осужден,— Кто знает ненависть, поймет: Послужит той же цели лед — Он той же силой наделен, Убьет и он.— Вы давно не видели Фосса, Дэви? — спросил Луис, снова повернув голову и глядя на Дэвида.
Дэвид не поднял глаз от книги. Он не знал, что ответить. В 1942 году Фоссу опротивела всякая деятельность, кроме самой непосредственной борьбы, он бросил свою работу и пошел в армию. Уже три года как он погиб.
— Давно, — сказал наконец Дэвид.
— Это неважно, — сказал Луис и опять отвернулся к окну.
Стоя в коридоре нижнего этажа, у подножья лестницы, и разговаривая о разных делах с Герцогом, доктор Бригл увидел Бетси, спускавшуюся по лестнице, и заметил то, что было у нее в руках. Он извинился перед Герцогом и пошел за нею по коридору к лаборатории доктора Новали. Оттуда как раз вышли четверо врачей, среди них Берэн и Педерсон. Они посторонились, пропуская Бетси, и все посмотрели на то, что она несла. Двое врачей повернулись и пошли за нею в лабораторию, Берэн посмотрел на часы.
— Мы опаздываем на пять минут, — сказал он Педерсону. — Вы идете?
— Пойдем, — сказал Педерсон.
Они поднялись по лестнице и пошли по коридору к палате Луиса; в это время из палаты вышел Дэвид и, как мог быстро, направился к ним. Он схватил Берэна за руку выше локтя и увел от двери. Педерсон пошел за ними.
— У него путаются мысли, — тихо сказал Дэвид. Он рассказал им, что говорил Луис и как он спросил о Фоссе. — Можно что-нибудь сделать?
Берэн посмотрел на Педерсона, потом опять на Дэвида.
— Возможно, что день-другой он будет то приходить в себя, то опять терять ясность сознания. Несомненно, обнаружится разного рода реакция на токсины… вероятно, уремия. Что-то вроде бреда было и вчера, когда его навещал Висла. Да, этому отчасти можно помочь. Идемте, Чарли.
В своей маленькой лаборатории доктор Новали взял из пробирки с кровью каплю, нанес ее на стеклянную пластинку и наклонился над микроскопом, а остальные врачи наклонились над ним. Когда Дэвид вошел в лабораторию, он увидел одни только спины. Потом Бригл обернулся. Он посмотрел на Дэвида, беспомощно развел руками и вышел из комнаты. Бетси тихонько охнула; она так внезапно повернулась, что налетела на Дэвида, но не сказала ни слова; слезы текли по ее лицу. Глядя прямо перед собой в одну точку, она вышла из лаборатории. Другие тоже разошлись. Остался один Новали.
— Как с лейкоцитами? — спросил его Дэвид.
— Около девятисот. Может быть, чуть больше.
Некоторое оживление, возникшее в больнице в четверг утром, когда приступил к работе доктор Берэн, в пятницу днем угасло. Осталась пустота, и в этой пустоте, после того как вечерам был получен анализ крови с резко упавшим количеством лейкоцитов, Словно бы без цели бродили врачи и сестры. Но это длилось недолго. В ночь с пятницы на субботу пустота заполнилась сначала покорностью, которая помогала каждому хоть как-то делать свое дело, а под конец и решимостью, благодаря которой они делали свое дело превосходно. Луиса больше ни на минуту не оставляли одного. Он то засыпал, то просыпался, все больше слабел, но по-прежнему несколько рассеянно интересовался окружающим.
Около часу ночи он очнулся после недолгого сна и, повернув голову, увидел доктора Моргенштерна, сидевшего в углу между двух окон. Лампа на маленьком столике не горела, но дверь палаты была отворена почти настежь, и слабый свет из коридора падал на лицо Моргенштерна.
— Здравствуйте, майор, — сказал Луис.
Доктору Моргенштерну действительно было присвоено воинское звание, но едва ли кто помнил об этом, даже когда он надевал военную форму: было в его характере или в манере держаться что-то уж очень штатское, и слово «майор» никак не вязалось с ним, — разве только как своего рода дружеское прозвище; так прозвучало оно и сейчас в устах Луиса.
— Постарайтесь-ка опять уснуть поскорей, — сказал Моргенштерн. — У вас это очень хорошо получалось.
— Все спать, спать, — сказал Луис. — А который час?
— Тут слишком темно, мне не видно часов. Я вам утром скажу.
Луис долго молчал; Моргенштерн сидел неподвижно, подперев голову рукой, и сквозь слегка раздвинутые пальцы наблюдал за ним.
— На этом подоконнике стоял цветок. Мне жаль, что он куда-то девался.
— Никуда он не девался. Просто сиделка на ночь поставила его на пол. Хотите, я поставлю его на место? Будете тогда спать?