Нескучные каникулы
Шрифт:
– Купаться ходил, внучек? – А что ж не просох-то? Захвораешь же. Иди сухое-т накинь, а я на стол пока накрою. Оладушков моих попробуешь.
Артем не стал говорить, что он их уже пробовал, с натугой заставил себя оторваться от калитки и ватными ногами проследовал в дом. Там, у самой кровати, ноги отказали ему, и мальчик упал на постель носом в подушку.
Артем не знал, сколько времени прошло, когда он смог отдышаться. Ноги валялись на половике, одна рука свисала и деревянные доски пола приятно холодили ладонь. Дышать было неудобно, подушка мешала. С трудом удалось подняться –
– Уж готово все, пойдем. Молока я парного налил. Вот только Лыску подоил. Еще теплое, с парком.
И Артем медленно поплел тело к столу. Сегодняшний обед ничем не отличался от вчерашнего. Может, дед забыл, что уже так кормил внука? Уж о том, что внук должен был вернуться с грибами, старик точно не вспомнил, он расспрашивал мальчика, какая вода в реке Монашке: теплая или нет. Вспоминал, как любил в молодости нырять с головой, отчего однажды раскроил себе череп. До сих пор шрам остался. Как у реки познакомился со своей будущей женой, Артемкиной прабабкой, а тогда дивною красавицей Параскевьей. Артем вздрогнул, услышав знакомое имя.
– Да, – вздыхал дед Архип, – грустная она тогда была, печалилась. Как увидел я энтакую красоту, решил – быть ей моею. А кровища из раны льет, не унимается. Вот тогда-то Праскевья меня и увидала. Говорит, жалостливо мне на тебя смотреть, милок. Ты злыми людьми раненый, и я горемычная – вместе нам легче будет. Так я и взял ее за себя. Да. А потом сразу родился у нас первенец, дед твой, Иван. Он как ты, такой же: и волос черен, и грудь колесом.
Догадка все больше овладевала Артемом. Страшная догадка, неправдоподобная, от которой жутко становилось на душе.
– Дед, а ты мельника старого видел? – осторожно спросил мальчишка.
Старик помрачнел от того, что его так нагло перебили, и нехотя ответил:
– Видал.
– Правда, он на меня похож?
– Откель ты такое взял? – разозлился дед Архип. – На батьку ты похож, а батька твой на деда, а дед на меня. Все вы в меня пошли. Вишь, чего придумал.
Артем видел: ни капли он не был похож на деда Архипа, ни на молодого, с фотографии, ни на старого. И отец совсем не такой. У деда нос прямой, длинный, а у них с папкой с горбинкой и курносит; глаза у деда маленькие и светлые, как у Димки выгоревшие, а они с отцом темноглазые да темноволосые. Артем заглянул в комнату на фотографию: так и есть – блондином был.
– Придумал чего, – пыхтел, как чайник, дед. – Мы с Параскевьей знашь как друг друга любили. Она горемычная, и я в боях раненый.
– А почему она горемычная?
– Так хахаль ейный отверг ее, прежний-то, – проболтался дед Архип и, опомнившись, прикрыл рот рукой.
– Какой хахаль? – оживился внук.
Дед глубоко вздохнул: что ж теперь скрывать, и обреченно выдохнул:
– Мельник.
ГЛАВА 6
Прабабка Параскевья, шастая по округе до неприличности прозрачной, заглянула в дом к деду Архипу. Артем сидел почему-то в самом темном углу, там, где всегда пахло сыростью и копошились тараканы, и ждал. Как он понял, что Параскевья придет именно сюда, мальчик не знал. Но он чувствовал, она ищет его. Глаза,
– Артемка, где ты, внучек? Я грибочков тебе принесла.
И протягивает перед собой туесок, который отобрала у мальчишки еще там, на мельнице. А в нем мухоморы, слизистые, сморщенные, червями кишащие. Артем еще дальше вдавился в свой угол и затаил дыхание. Над ним висела икона Божьей Матери и теплился огонек.
– Артемка, куда же ты пропал?
Он накрыл голову руками, предполагая, что таким образом может спрятаться от привидения. Локоть задел стену и больно ударился о нее. Лицо Божьей Матери исказил испуг – маленькая лампадка, качнувшись от содрогания стенки, отбросила на нее тень и, звякнув, упала прямо на Артемку. Горячее масло обожгло руку, и мальчишка вскрикнул. Привидение вздрогнуло и повернулось на шум.
– Вот ты где, внучек, – без эмоций сказало оно, – возьми моих грибочков, откушай.
И тянет руки с туеском. А они старушечьими стали, корявыми, серо-желтыми.
– Что же ты не берешь? – ласково так говорит, а сама идет на него. – Бери, – закричало привидение, и ветер засвистел в ушах. – Бери.
Слезы покатились из глаз Артемки. Параскевья размахнулась своим туеском, из которого слизью теперь стекали бывшие мухоморы.
– Бери, – низкий бас заложил уши, и туесок опустился ему на голову. Жуткий грохот наполнил все пространство.
Жуткий грохот наполнил все пространство, и Артем вскочил в постели. На подушке темнело мокрое пятно, холодный пот стекал со лба. Приснится же.
Грохот повторился теперь громче и протяжнее. Может, не приснилось? Артем вскочил с кровати и быстро оделся. Звук доносился из чулана. Выскочить в окно и убежать? А как же дед Архип? Артем успел привыкнуть к нему. Один он не справится с привидением. Внутренняя борьба продолжалась недолго, мальчик огляделся по сторонам, оценивая обстановку, схватил чугунную сковородку и сделал шаг по направлению к чулану.
Дверь в чулан была приоткрыта, и там кто-то находился. Или что-то. Артем набрался духу, тряхнул челкой, отгоняя неуверенность, толкнул ногой дверь и запрыгнул внутрь, держа сковороду наготове. Под деревянным стеллажом, сколоченным дедом Архипом в молодые годы, лежал сам ее создатель. Весь он был завален кухонной утварью, мешочками с продуктами и со средством от мышей, старыми лохмотьями, которые дед называл одеждою, и многим другим. На стеллажах же, держась на честном слове и покачиваясь, рискуя каждую минуту упасть старику на голову, балансировала кастрюля, последнее, что удержалось наверху.
– Аркашка, внучек, чего ж ты так рано встал?
«Странный вопрос», – подумал внучек.
– А я тут искал туесок свой и решил немного разобрать вещички, переложить их на другое место.
Немного было мягко сказано: «вещички» абсолютно все лежали на других местах, нежели раньше, то есть на деде Архипе. Он под ними барахтал руками и ногами, пытаясь встать, что получалось плоховато, точнее, вовсе не получалось. Видно, устав, старик вдруг прекратил свои нехитрые телодвижения и спросил: