Несладкая жизнь
Шрифт:
Анюта же истолковала деликатность поварихи как хороший знак.
– Я аборт недавно сделала, – будничным тоном поделилась она. – Мне сейчас надо много кальция. В сыре много… Надолго к нам? – так и не дождавшись хоть какой-нибудь реакции, спросила она.
– Не знаю, – пожала плечами Настя. – Как получится.
– Ты не дергайся, Ольга – тетка хорошая. Работа тут непыльная, платят нормально. Только учти, что вещи Оксанкины я себе забираю.
– Какие еще вещи?
– Она шмоточница, – хмыкнула Анюта. – Скупает одежду мешками. Пару раз наденет, и все. Обломно ей,
– Да не нужны мне ее вещи… А у вас разве один размер?
Домработница была как минимум в два раза шире хозяйки. Нет, впечатления толстушки она не производила, просто Оксана была воздушная, неземная, прозрачная, Анюта же – коренастая, мускулистая, крепко стоящая на пусть коротковатых, зато вполне аппетитной формы ногах.
– Не твое дело, – огрызнулась Анюта, но тотчас же примирительно добавила: – Я их через Интернет продаю… И с мужиками, кстати, тоже через Интернет знакомлюсь.
– Да? – без особенного интереса спросила Настя.
– И тебе советую! Хлебное место. А то, сидючи в этой глуши, сытой не будешь. Кого здесь кадрить, дядю Мишу-сантехника, что ли? А ведь душа-то просит…
– Видимо, не только душа, – Настя покосилась на стремительно уменьшающийся брусочек козьего сыра.
– А, ты об этом. Да это так, – хихикнула Анюта. – Неувязочка вышла. Обманули, короче, меня. Один тип прикидывался богатым, в любви признавался. Полтора месяца на него убила. Он за мною на пятой «БМВ» приезжал, прямо сюда, к воротам. Даже Оксанка мне завидовала, маленькая дрянь. Я и решила, чтобы его привязать… Ну ты понимаешь. А потом выяснилось, что он просто шофер. Когда хозяин узнал, что Петька самовольно берет машину, он его уволил. И правильно сделал, я считаю. Аферист проклятый!
«Зачем она мне все это рассказывает?» – тоскливо думала Настя, которая вообще не любила, когда ее отвлекают от работы. Может быть, для кого-то процесс приготовления пищи – будничное машинальное действие, но не для нее, нет. Если руки на автомате шинкуют овощи, а мысли заняты совсем другим, если торопишься или вообще не в духе, то и еда получится такой же, торопливой, будничной, незапоминающейся. Для Насти готовка была таинством, сакральным действом. А тут какая-то Анюта со своим вульгарным пирсингом, абортами, Интернетами и беззастенчивой наглостью.
Ей казалось, что если она не будет отвечать, то домработнице станет скучно и она уйдет. Но Анюту Настино молчание, казалось, ничуть не напрягало. То ли бестактность, то ли черствость, то ли банальный пофигизм клинической эгоистки.
– Ну а тебе как здесь? – не отставала она. – Освоилась?
– Вроде бы.
– Как тебе наша принцесса?
– Кто?
– Оксанка, – понизила голос Анюта. – Во строит из себя девка, а? А сама – ни кожи ни рожи. Ты ее без косметики видела?
– Не доводилось, – сдержанно ответила Настя.
– И тупая как пробка. Вот везет некоторым – богатую мать иметь. Никаких проблем, делаешь, что хочешь, как сыр в масле катаешься… Она ведь еще и учится. В МГИМО! Тоже мне, студентка…
– Откуда в тебе столько злости? – не выдержала Настя.
– Посмотрим, что ты сама скажешь через пару месяцев, – хмыкнула Анюта. – Ладно, пойду пылесосить спальню этой королевишны. Она, кстати, совсем стыд потеряла, везде разбрасывает трусы с неотклеенными прокладками. Меня прям блевать тянет, когда убираюсь у нее.
– Ну так уволься, – спокойно предложила Настя. – Уверена, что желающих занять твое место много.
– Дура ты, – помолчав, резюмировала Анюта. – Но я на тебя не сержусь. И даже, наоборот, приглашаю заходить, если что. Знаешь, где моя комната?
– Напротив моей.
– Вот именно. Заходи вечерком. Раскурим косячок, и я покажу тебе фотографии мужиков с сайта знакомств!
В будничной круговерти, в череде завтраков-обедов-ужинов с адреналиновыми вспышками нескольких званых приемов, готовясь к которым Настя блистала кулинарным изяществом, прошло два месяца. Она освоилась, больше не смотрела на окружавшую ее роскошь снизу вверх, широко распахнутыми глазами.
Ей купили форменное платье – из такого же, как у домработницы Анюты, фиолетового материала. Только Анютин халатик был микроскопическим, Настин же длиной доходил до щиколоток. Видимо, хозяйки решили, что на маленькой вертлявой домработнице мини будет смотреться не так вызывающе, как на длинноногой плавной поварихе.
Настя построила свой рабочий график так, что у нее практически не было свободного времени. Для безнадежно депрессирующих свободные часы губительны – лучше, чтобы череда машинальных обязанностей отвлекала от горечи нечаянных мыслей.
За все это время она так и не смогла понять, что за человек ее старшая хозяйка, Ольга Константиновна. Со свойственной всем меланхоликам чувствительностью Настя поняла, что под отполированной оболочкой старшей Шмаковой черным морем плещется концентрированное горе. В этом смысле она чем-то была похожа на саму Настю. Она тоже пыталась максимально наполнить свой день событиями – чтобы не думать о том, что было для нее самым главным, а для Насти оставалось тайной за семью печатями. Анюта насплетничала, что двенадцать лет назад мужа Ольги Константиновны расстрелял его деловой партнер. Для Насти двенадцать лет были целой жизнью, эпохой, она не могла представить, как можно носить в себе беду целых двенадцать лет и не расплескать ее всю до последней капельки.
– Это п…дец! – покачал головой Давид, затягиваясь. – Полный п…дец. Отец меня женить задумал.
– Что? – недоверчиво протянул Артем. – Как это?
– Я сам долго не верил, что он это всерьез… Ты же знаешь, по понедельникам у нас семейный ужин, явка обязательна. Раньше встречались по воскресеньям, но в прошлом году я взбунтовался. В воскресенье у меня законное похмелье.
– И что? Давай ближе к делу.
– И то. Вчера он это и заявил. На следующей неделе, сынок, ты ужинаешь с Дианой Мамедовой. Ну ты знаешь, это которая дочка «Прайм-Бизнес-Банк».