Несладкая жизнь
Шрифт:
В чем Насте не откажешь – так это в умении концентрироваться. Запретив себе нервничать и паниковать, она почти всю ночь провела на кухне – кромсала салатики, замешивала тесто для пирожков, раскладывала по пиалам паннакоту. Рассвет встретила в сомнамбулическом состоянии – с болезненным румянцем и синевой вокруг покрасневших глаз.
С самого утра домработница Анюта тоже была лихорадочно румяна и непривычно нервна. Она носилась по дому, сшибая углы, ее торопливая небрежная уборка не имела никакого смысла. На ее голове смешно топорщились старомодные бигуди, и, вытирая пыль, она едва не расколотила антикварную китайскую вазу, купленную Ольгой на аукционе
Настя смотрела-смотрела на этот странный маскарад и в конце концов не выдержала:
– Ань, ты чего?
И в ответ получила колючий неприветливый взгляд из-под пушистых накрашенных ресниц. Домработница все не могла простить ей кражи (как ей казалось) вещей.
– Да ладно тебе, – усмехнулась Настя. – Ну хочешь, отдам тебе то платье со стразами, которое тебе на Оксане нравилось всегда? Оно не в моем вкусе.
– Да? – мгновенно подобрела Анюта. Перед вожделенным платьем ее моральные принципы теряли всякий смысл. Простое широкое лицо расплылось в довольной улыбке. Однако Аня быстро взяла себя в руки и спокойно пожала плечами: – Что ж, надо примерить. Оно может на мне не застегнуться.
– Да брось! Мне оно велико, а ты… Ты в последнее время так похудела!
– Правда? – окончательно оттаяла домработница. – Насть, а вообще, как ты считаешь… Я ничего?
– Да ты просто красавица, – улыбнулась Настя. – И прическа новая тебе к лицу… А что случилось-то?
Анюта, закусив губу, огляделась по сторонам и, понизив голос, затараторила:
– Просто он мне нравился давно… Мужик, который сегодня в гости придет. Молодой, красивый, успешный… Он был аспирантом ее мужа, еще до того, как тот бандюганом стал. Только про бандюгана – ну ты же понимаешь – запретная тема… Ну так вот, он иногда в гости к Ольге приходит, с женой своей. И про него говорят… Оксанка с Ларкой трепались, а я подслушала, ну в общем, говорят, он бабник еще тот. У него каждый месяц новая баба бывает. И жена вроде бы даже в курсе. Что-то у них не клеится по постельной части, вот мужик и выходит из положения… А когда он в прошлый раз приходил, сказал, что у меня ноги красивые… Вот я и решила… Может, мне… Того самого… – Анюта замолчала и вопросительно посмотрела на Настю.
– Что-то я не пойму, – удивилась та, – Ему нужны любовницы, потому что с женой что-то не так в постели, и ты хочешь стать одной из них?
– Вроде того, – невозмутимо кивнула Анюта. – Как ты думаешь, я ведь могу понравиться мужчине… Который к самому лучшему привык?
– Можешь, конечно, только вот… Тебе-то это зачем? Если у него каждый месяц новая любовница, но он до сих пор не развелся…
– Оксанка говорит, он устраивает судьбу каждой, – насупилась домработница. – Думаешь, мне очень приятно тут веником махать? Когда эти… – она нервно сглотнула слюну, – каждый день с фирменными пакетами приходят. Когда у них фотоальбомов больше, чем у нормальных людей книг. И в каждом какая-то экзотика – то Ольга под пальмами, то Оксанка у Эйфелевой башни. Ты сама-то разве о таком не мечтаешь?
– Я… Не знаю, – честно ответила
– Да ты вообще какая-то отмороженная, – махнула рукой Анюта. – Снегурочка. Я еще удивилась, зачем тебе вообще шмотки Ксанкины понадобились… В общем, у меня к тебе будет просьба… Когда будешь выносить еду, понаблюдай за ним, ладно? Смотрит он на меня или нет?
– Хорошо, – усмехнулась Настя. – Только вот я бы на твоем месте искала себе мужчину среди холостых.
Легендарного бабника, который так волновал сердце деятельной домработницы, звали Антон. Оказался он совсем молодым – на вид не больше тридцати, сероглазым, в неприметном темном костюме, с небрежной щетиной на подбородке, которая, однако, имела рыжеватый солнечный отлив и потому придавала его облику не искусственную самцовость, а очаровательный пофигизм.
Настя, когда его увидела, даже удивилась. Почему-то она ожидала, что у Анюты более грубый вкус на мужчин, что ей нравятся тестостероновые обладатели литых бицепсов и квадратных подбородков. А этот – такой интеллигентный романтик, с рассеянной улыбкой, да еще и в очках.
Увидела она его, когда принесла в гостиную блюдо с уткой под апельсиновым желе. Он обернулся – не на звук ее шагов, а на будоражащий аппетит пряный аромат утки, – и взгляды их встретились. Настя смутилась – Антона это явно развеселило.
Что-то такое было в его взгляде, чему она никак не могла подобрать определение. Как будто бы солнечный зайчик вырвался из его насмешливых глаз и станцевал лихую ламбаду на ее лице.
За столом находилась и его жена – болезненно бледная брюнетка, чьи восковые руки аскетично покоились на коленях, а тарелка была девственно чиста (Настя всегда с подозрением относилась к женщинам, которые опускаются до строгих диет). В ее ушах качнулись старомодные агатовые серьги, и равнодушный, какой-то рыбий взгляд апатично скользнул по раскрасневшемуся Настиному лицу.
«Надо же, насколько они не подходят друг другу, – подумала девушка. – И она явно старше его… Намного старше! Интересно, что может связывать таких людей?»
На кухне ее ждала взволнованная Анюта.
– Ну как он тебе? Ну как?
– Понравился, – сдержанно ответила Настя. – По твоим рассказам представляла его немного другим.
– Ну я тебе говорила! Говорила же! – Анюта сорвалась со стула и исполнила что-то вроде брачного танца племени мумбу-юбму: покручивая вертким задком и размахивая руками, на полусогнутых прошлась по кухне.
Той ночью к Анюте пришел любовник. Какой-то не то Ахмед, не то Ашот. Высокий, нахальный, с просверкивающим в нагловатой улыбке золотым зубом. Так посмотрел на Настю, столкнувшись с ней в дверях, что той стало не по себе. Непонятно, откуда Анюта его вообще взяла. Наверное, тоже в Интернете познакомилась.
– Зато у него огромный, – невозмутимо сообщила Анюта. – А мне так хочется любви.
– А ты откуда знаешь? – рассмеялась Настя. – Про его габариты?
– Он сам сказал, – в очередной раз удивила ее домработница. – Только ты это… Ольге Константиновне не говори. Она меня убьет, если узнает, что я сюда мужиков вожу. Я его через садовую калитку впустила.
– А вдруг он серийный убийца или какой-нибудь аферист?
– Да какой он аферист, – легкомысленно махнула рукой она. – Обычный мужик, одинокий.
Той ночью Настя долго не могла уснуть – непроизвольно вслушивалась в гортанные хриплые звуки за стеной. Анютина любовь звучала мощным духовым оркестром. Вибрирующе рычал и басовито постанывал контрабас, сладко рыдала скрипка, веселой свирелью вклинивался в джазовую импровизацию хрустальный хохоток.
Настя думала о любви.
Вернее, о сексе.