Несладкая жизнь
Шрифт:
Или (самое обидное):
– А вы видели руки этой лохушки? Как у грузина! Как бы намекнуть ей об эпиляции?
Настя тогда заперлась в комнате и долго свои руки рассматривала. Ничего особенного, светлый полудетский пушок. Но к сведению приняла – записала в пухлеющий с каждым днем блокнотик: купить крем-депилятор.
В общем, недолюбливала ее Оксана – это факт. И тут такое. Дружеское одолжение.
А может быть, подвох? Ищет новую причину поиздеваться над «лохушкой»?
– Конечно, можно, – сдержанно улыбнулась Настя.
– Мне нужен шоколадный торт, – заговорщицки понизила
Просьба была более чем естественной. Настя – повар, Оксанина мать платит ей зарплату. Но почему-то Настя оторопела от удивления. Врожденная интуиция сразу включила внутреннюю пожарную сигнализацию.
– Могу, конечно… А в чем одолжение? Это вроде бы моя работа – торты вам готовить.
– Зришь в корень, умница, – снисходительно похвалила Оксана. – Я специально будильник поставила, чтобы к тебе сунуться. Все надо сделать прямо сейчас и так, чтобы никто об этом не знал. Торт принесешь в мою комнату. Договорились?
Это что-то новенькое. У молодой хозяйки на нервной почве развилась булимия?
– Да, это должен быть самый вкусный торт в мире, – серьезно продолжила Оксана. – Нежный, как… само искушение. Чувственный. Там должно быть очень много шоколада, очень. Я знаю, у тебя получится. Это должен быть… сексуальный торт, если ты понимаешь, о чем я говорю.
– Понимаю, – усмехнулась Настя. – Я всегда говорила, что у секса и наслаждения едой одна природа. У меня даже есть своя теория. Фаст-фуд – это быстрый перепихон, haute cousin – тантрический секс…
– Вот и умница, – перебила Оксана, нетерпеливо топнув ногой, обутой в декорированную лебяжьим пухом домашнюю туфельку. – Я подаю этот торт мужчине. Он сегодня в обед к нам зайдет. Учти – я буду говорить, что приготовила это сама. Специально для него. И если проговоришься…
И в Настиной голове вдруг сложился нехитрый паззл намечающегося водевиля. Она, конечно же, сразу поняла, что «сексуальный торт» предназначается для Антона.
Шоколад, тягучий, сочный, восковыми потеками застывающий на пропитанном кофейным ликером бисквите. Нежнейшее безе, райской сладостью тающее на языке. Густые взбитые сливки. Квинтэссенция плотского наслаждения. Райское яблоко, желанное, опасное, грешное. Больше, чем просто десерт. Намек, начало смелой фантазии, искушение. Такой торт нельзя запросто купить в магазине. Нельзя заказать его шеф-повару модного кафе. Такой торт готовят для мужчины, для одного-единственного. Это магия, приворотное зелье, дурман-трава.
Не еда, а любовная прелюдия, искушенная ласка, первый поцелуй, страстный, горячий, смелый, когда, как степной кочевник на юную пленницу, вожделенно накидываешься на его приглашающий рот, и кусаешь, и лижешь, словно душу его высосать хочешь.
Он явился в половине пятого. Ольга Константиновна отбыла в очередной SPA нежить тело, пленниками которого стали ее разбитое сердце и сломленный дух. Оксана вырядилась, как на бал дебютанток, – в пене нежных молочных кружев ненароком мелькнет красиво изогнутая спина, персиковый румянец свеж, как сама весна, губы соблазнительно блестят.
Анюта ходила мрачнее ночи.
– Может, натолкать ей в туфли
Та сочувственно посмотрела на ее спину – Анюта стояла, отвернувшись к кухонному стеллажу, ее маленькие ловкие ручки переставляли с места на место кастрюли. Ей надо было непременно что-то делать, двигаться, чтобы выпустить пар.
– Да, потерять работу и оказаться на улице, опозоренной. Очень умно.
– Ну вот зачем она так делает?
– Как? – усмехнулась Настя. – На этом Антоне разве написано, что он твой? Он вообще женат, так что вы обе хороши.
– Да брось, – скривилась Анюта. – Все знают, что его брак – так, пшик, формальность. И я ему совершенно точно нравлюсь. Смотрит на меня, как кот на сметану. И тут она… Ну, конечно, у нее вон сколько денег, вон какие платья.
– Ань, мужчинам на платья наплевать. Если бы он хотел тебя, его ничего бы не остановило.
– Даже то, что он обязан Ольге Константиновне? Ты знаешь, что это она дала ему в долг, чтобы он ресторан открыл? – подбоченилась Анюта.
– Поэтому он и решил трахнуть ее несовершеннолетнюю дочь? Из чувства благодарности?
– Да ну тебя, – насупилась домработница. – Все по-своему вывернешь… Неужели тебя не возмущает все это? А про торт? Думаешь, я не видела, как ты ей в комнату торт проносила?
– От тебя ничего не утаишь, – усмехнулась Настя. – Мой тебе совет: забудь. Ты девушка красивая, у тебя есть твой Интернет, друзья, любовники.
– Любовники… – проворчала Анюта. – Думаешь, мне не надоело протаскивать их через заднюю калитку? Как будто бы я воровка какая-то и делаю что-то неприличное. Мне двадцать шесть… Я хочу свой дом, семью, одного мужчину, которого я буду преданно ждать дома, а он – покупать мне черные брильянты от Van Cleef. Почему одним все, а другим ничего, совсем ничего?!
Тем временем в гостиной разворачивалось интригующее драматическое действо: Роковой Мужчина и Очаровательная Дурочка, акт первый, сцена соблазнения. На этот раз Оксана решила прибегнуть к тяжелой артиллерии – выставлению напоказ всего самого, по ее мнению, соблазнительного, что было в ее тощеватом теле. Учитывая ее страсть к элегантной одежде, смотрелось это странно. Прозрачный халатик почти оголил ее впалую грудь, а длиной доходил аккурат до того места, в котором соединялись ее бледные, в мурашках, ноги.
Даже Насте было неудобно на все это смотреть. Расставив на журнальном столике чашки с зеленым чаем и рюмочки для приготовленного ею ликера «Мятный шоколад», она поспешила ретироваться вниз, в свою комнату. Оксана дала понять, что этим вечером Насте необязательно маячить на виду, лучше спокойно почитать журналы в комнате. Уходя, она краем уха слышала сладкий голос молодой хозяйки:
– Этот торт я приготовила специально для тебя. Это мой фирменный рецепт, сама придумала.
У Насти разболелась голова – может быть, от недосыпа, может быть, от внезапно проснувшейся ревности. Она ревновала впервые в жизни, и – вот идиотизм! – ревновала торт! Ей было неприятно, что Оксана присвоила авторство.