Неслучайности
Шрифт:
Единственным непреодолимым препятствием казалась только измена — и пусть Володя об этом не узнает, но сама-то она забыть не сможет. А когда на душе висит такой камень, то сложно считать себя по-настоящему чистой.
Володя, открыв перед ней дверь, остолбенел. Он был и рад, и раздавлен — и, кажется, сам не мог определиться со своими эмоциями. Да и у Светланы волнение перешло все мыслимые границы.
— Здравствуй. Как ты? — она улыбалась виновато.
Муж взял себя в руки, но окончательно успокоиться так и не смог.
— Здравствуй.
— Да. Впустишь?
— Заходи.
И потом был напряженный разговор, и он даже предложил раздел совместно нажитого имущества. Светлана, несмотря на свое состояние, тихо рассмеялась — именно таким она его и знала. Отказалась уверенно — это был ее первый шаг по завоеванию мужа и собственной независимости.
Когда пришла Яна и окатила ее презрением, то разговаривать дальше стало уж совсем невыносимо. Светлана через некоторое время сослалась на дела и пообещала зайти завтра. Ей показалось, что Володя в дверях улыбался уже по-другому. У нее совершенно точно есть надежда на взаимность!
— Зачем эта стерва приходила?
Яна отвлеклась от книги, села и подмяла подушку под спину, чтобы было удобнее. Отец уместился рядом.
— Так нам же еще развестись надо. Она должна была когда-то прийти…
— Понятно. Ты только не вздумай опять грустить, пап!
Он потрепал дочь по волосам:
— Совсем не грустить не получится. У меня уже никогда сердце на место не встанет. Ладно, переживу. Ты знаешь, что она пошла учиться?
— Пап! Пусть учится, тебе-то какое дело? — Яне хотелось взять его за огромные плечи и трясти, трясти, пока он снова смеяться не начнет. Или хотя бы обнять. Но она сдержалась.
— Ты права, дочка. А у тебя почему такой вид кислый?
— Не кислый, — Яна нахмурилась, потому что теперь пришлось вспомнить и о собственных тревогах.
Отец заглянул ей в глаза и хитро прищурился:
— С Вадимом поругались, нет?
Ее немного раздражала его проницательность.
— Не поругались. Расстались… Опять. Только не смейся! — он и не собирался, судя по серьезному лицу. — Мы с ним просто разные!
— А разве это плохо? — отец старался не говорить слишком громко, что означало его искреннее желание не давить. — Ты его любишь?
Яна не ответила.
— Дочка! — гаркнул отец. — Ну-ка посмотри на меня!
Ей пришлось выполнить просьбу, и где-то в выражении лица или в цвете радужек он отыскал для себя ответ. Кивнул понимающе, встал, направился к выходу из комнаты и уже в дверях развернулся.
— Если это любовь, то разность ваша — ерунда. А если у него к тебе нет таких же эмоций, то тебе придется перегореть и забыть. Ничего, такое тоже случается.
— Кто бы говорил про забыть…
Вадим не знал, что предпринять. Яна сделала неверные выводы, но бежать за ней и оправдываться, как глупый мальчишка, было бы нелепо. С одной стороны, ее ревность была приятной. С другой — это могла оказаться вовсе не ревность, а сожаление о неудаче в перевоспитании. Она была настолько озабочена идеей сделать из него человека, что попросту не смогла скрыть разочарования. Но и ревность в ее реакции присутствовала — Вадим не мог ошибаться настолько сильно.
А это значило, что со временем все встанет на свои места. Если он будет продолжать ей нравиться даже после таких подозрений, то дальше станет совсем просто. Вадиму страшно захотелось, чтобы все стало просто. И тем не менее он не знал, что предпринять.
И вдруг долгожданная помощь пришла вместе с телефонным звонком:
— Что вы никак поделить не можете?! — орала трубка голосом прораба на стройке. — В общем, меня это не касается! Но это же не значит, что я могу пройти мимо кислой дочери!
— Добрый вечер, Владимир Владимирович.
Тот отдышался и теперь говорил немного тише:
— Сынок, просто скажи прямо. Если ты хочешь помириться, то я вам помогу. Если не хочешь — признайся в этом честно и не надо никаких оправданий. Я зла держать не буду, обещаю. Зато пойму, как вести себя с дочкой.
Вадим к тому времени уже почти отчаялся, поэтому обрадовался даже такой несуразной поддержке:
— Хочу! Поэтому помогите, если знаете как.
Григорьев даже не пытался скрыть облегчения:
— Вот и славно! А то сидите порознь и тухнете, сердце кровью обливается. Решено — приезжай к нам на ужин.
— Вы уверены?
— Уверен. Если у вас любовь, то любой толчок друг к другу сработает. Вы и без меня сойдетесь. Но в моем возрасте уже прекрасно понимаешь, как жаль тратить время на глупые обиды.
— Я приеду.
А потом он зачем-то схватил такого же счастливого Бобика и потерся носом о мохнатый лоб.
Яна его появлению была удивлена до такой степени, что даже разозлиться толком забыла.
— Привет, меня отец твой пригласил, — Вадим быстро обозначил виноватого, чтобы отвести бурю от собственной персоны.
— Пап! — она уже отправилась в столовую, чтобы устроить нахальному однофамильцу взбучку.
Но тому, как всегда, море было по колено:
— А вот и гости! Проходи, садись. Надеюсь, голодный? Так, дочка, ты чего насупилась?
Она села напротив Вадима и не спешила отвечать. Григорьев же не вынес трапезы в тишине, потому-то и решил приступить к своей миротворческой миссии:
— Вадим, что тебе Яна сделала?
Это напоминало допрос воспитательницы в детском саду после драки малышей, но Вадим посчитал, что лучше играть по таким правилам, чем вернуться домой с тем же настроением, которое у него было еще час назад. Он ответил, смотря прямо на девушку:
— Она мне ничего плохого не сделала. Неправильно поняла, не позволила объясниться. Но уже завтра с утра мы бы поговорили и все решили. Так что между нами нет никаких проблем.