Неслучайные встречи
Шрифт:
С самого детства она была очень общительной, необыкновенно подвижной и любопытной. Она совала носик абсолютно во все дела, при этом была не настырной, а просто живой и непосредственной. Уже в младших классах школы она с восторгом начала вести стенгазету, которую сама же и организовала.
– Катушка, тебе правда это интересно? Пошли в кино лучше, – увещевали ее одноклассницы.
– Мне интересно! – безапелляционно рубила она.
Вдобавок она хорошо рисовала, обладала юмором и своим собственным взглядом на вещи. Поэтому одноклассники узнавали себя на картинках и в смешных, но необидных заметках о жизни школы. Кроме того, она организовала редколлегию, каждого смогла и
На ее газеты приходили смотреть из других классов и даже учителя, и все со смеху покатывались. Но больше всего ее интересовали новости: она умудрялась узнавать обо всем первая. Она оперативно преподносила материал под таким соусом, что все вокруг диву давались.
Идеи били из нее фонтаном. Она то организовывала сборы средств для передержки животных, то собирала сведения об интересных людях из их района и брала у них интервью. А в восьмом уже классе подбила одноклассников, включая их молоденькую классную руководительницу, на поход по историческим местам – конкретно на поездку на поля Бородинской славы. Мало того, на Бородино в этот год приезжали и киношники, и Катин класс попал в новости по центральному каналу. В школе это имело большой резонанс, их классная получила премию, а Катю похвалили за такой энтузиазм и интерес к отечественной истории.
«Егоза экстра-класса, но в хорошем смысле», – так выразилась учительница.
Впрочем, Катя не была злостной нарушительницей порядка, училась вполне прилично, хоть и была склонна перескакивать с одного интереса на другой. Собиралась она поступать исключительно на журналистику, на нее же и поступила. Но тут судьба ее сделала первый незапланированный и случайный зигзаг.
У Катушки и преподавателя английского языка, Виктора Павловича Султанова, которому студенты, разумеется, приклеили прозвище Султан, закрутился бурный роман. Настолько бурный, что Катушка в самом конце первого курса забеременела. Султан был старше своей студентки на шестнадцать лет. С обычной точки зрения тридцать четыре года – это вполне молодой еще человек. С точки зрения субординации это было вопиюще…
Никакого романа бы не стряслось, если бы не дождь, под который они оба попали в самом конце ее первого курса, в июне – причем не около университета, а возле магазина, где случайно столкнулись. Поздоровавшись, они было пошли в разные стороны, каждый своей дорогой. И тут Катя побежала к автобусу, но упала, поскользнувшись на мокром. Да так неудачно, что сильно подвернула лодыжку. Не успевший даже подойти к своей машине Виктор Павлович это видел, не мог же он оставить свою студентку лежать в луже – подбежал, помог встать. Но неожиданно оказалось, что Катя не смогла ступить и шагу. Она напугалась, расстроилась и попросила отвезти ее домой, присовокупив вежливое «если это удобно». Но нога девушки просто на глазах опухала все больше и, видимо, причиняла ей сильную боль при малейшем движении, так что, невзирая на ее слабые протесты, преподаватель отвез ее в ближайший травмпункт.
Высидев довольно приличную очередь, Катя вышла из кабинета в сопровождении хирурга и с удивлением увидела, что Султанов ее дождался.
– А я как раз хотел спросить, есть ли кому о девушке позаботиться, – бодро произнес хирург.
– Есть, – не менее бодро подтвердил преподаватель, чем удивил Катю еще больше, и она впервые посмотрела на него повнимательнее – уже не как на препода, а как на человека. Ведь для многих школьников и студентов их преподаватели – это как бы и
И Катушка увидела просто мужчину. Взрослого, но не старого, даже на взгляд первокурсницы. Пожалуй, красивого (надо же, препод, и красивый!), подтянутого и спортивного. Он неуловимо походил на ее отца. Чем – непонятно, этого Катушка объяснить бы не могла. Но в его присутствии она вдруг почувствовала покой и безопасность. По дороге в травмпункт она его не разглядывала – было не до того, очень болела нога. Но сейчас у нее словно открылось другое зрение. Спустя несколько секунд оба они поймали себя на том, что слишком долго друг друга рассматривают.
– Давно не виделись? – любезно и вежливо прервал их безмолвный тет-а-тет хирург, про которого они благополучно забыли.
Катя смутилась, а Виктор Павлович – ничего, словно все шло по плану. Он выжидающе смотрел на травматолога.
– Зайдите-ка оба, – кашлянув, пригласил он их обратно в кабинет.
И они зашли. Катя опиралась на руку Султанова.
– Ну-с, – отрапортовал врач, – случай не смертельный, перелома нет, разрыва связок тоже. Есть опухоль, будет синяк. Спортом занимаетесь?
Катя отрицательно помотала головой.
– Ну, вот и не занимайтесь, – кивнул врач. – Сейчас вам вообще лучше не ходить. По крайней мере, дня два. Нужно непременно зафиксировать лодыжку – достаточно бандажа – и опираться на нее ни в коем случае нельзя. Более того, ногу лучше поднять повыше, чтобы уменьшить отек и воспаление.
– То есть мне на одной ноге прыгать, а другую поджать, как цапля, что ли? – не поняла Катя.
– Какой там прыгать, – отмахнулся врач и снова обратился к Виктору Павловичу: – Полная неподвижность и покой в течение хотя бы одного дня. К сожалению, в будущем вывих может повториться, если не пролечить ногу как следует. И перерасти в так называемый привычный подвывих. А оно вам надо? В общем, неподвижность в течение двух дней, бандаж, холод, мазь. Вот, я тут все написал. Потом в поликлинику по месту жительства, физиопроцедуры, но сначала анализы – рентген очень желателен – там все направления.
Хирург, поколебавшись, вручил несколько бумажек с назначениями не Кате, а преподу, словно вверил ему и ее дальнейшую судьбу.
– Угу, – кивнул тот, будто так и было нужно. – Спасибо.
– Полный период восстановления – недели две-три, учтите, – возвысил голос хирург.
– Учтем, – серьезно кивнул Виктор Павлович, чем удивил Катю в третий раз, и с величайшей осторожностью вывел ее из травмпункта.
На его вопрос «куда» она попросила отвезти ее домой, а он напомнил, что ногу нужно поджать вверх, как цапля. Так Катя и сидела в машине с поджатой ногой, а Виктор Павлович веселил ее анекдотами и случаями из жизни, и выяснилось, что он тоже был на Бородино. А дома у Кати выяснилось, что даже хлеба ей купить некому. Так случайно судьба распорядилась, что Катушкины родители два дня как уехали на месяц в санаторий, радуясь, что могут отдохнуть, оставив дома вполне самостоятельную дочь.
О том, что самостоятельность ее оказалась внезапно ограниченной, Катя решила родителям не сообщать, чтобы не портить им отдых, – о чем и объявила Виктору Павловичу.
– Как-нибудь справлюсь, я же не инфантилка какая-нибудь, – решительно сказала она. – И ногу я даже не сломала.
Он одобрил ее решение, взял с нее обещание ничего больше себе не вывихнуть и ушел, почему-то бросив на прощанье, что не прощается. Появился он ровно через час – с лекарствами, мазями, эластичным бандажом для лодыжки и фруктами, вручил полезное медицинское приспособление: