Несносный босс
Шрифт:
Именно поэтому я и правда поступаю как настоящая ведьма. Не даю ему закончить, прерываюсь, а потом…
Боже, это точно я?!
Разворачиваюсь к нему спиной и встаю на четвереньки, без слов прямо говоря, чего я от него хочу. Жду. Требую!
— Сонечка… — говорит он, сомневается. Мы же собирались…
— Пожалуйста, — говорю почти шепотом, глядя на него через плечо, и… — Да!
И кричу громко от восхитительного чувства заполненности.
Мирослав аккуратен со мной, подозреваю, из-за беременности, но я так сильно возбуждена, что мне хватает и этой
Не понимаю, что происходит вокруг, просто не могу сдержать стоны и одариваю ими мужчину сполна, не скрывая ни единого звука. Мне хорошо. Так хорошо, что даже не верится, что так вообще бывает. Дрожь пробивает каждую клетку тела, внизу живота просто пожар, пламя, которое закручивается в огромный огненный шар, готовый вот-вот взорваться.
— Иди ко мне, — говорит Мир, и притягивает меня к себе. Прижимаюсь спиной к его груди, сажусь на его бедра. Он удерживает меня под грудью и медленно толкается, параллельно покрывая поцелуями мою шею.
Эта нежность похожа на сахарный сироп, заливающий с ног до головы. Мирослав — единственный в мире человек, который дарит мне эту чертовски необходимую нежность.
— Ты такая красивая, Принцесса, — шепчет он негромко, кусает за мочку уха. Мурашки бегут по телу, огненный шар становится еще жарче, на смену прерывистому дыханию приходят снова громкие несдержанные стоны. Оргазм всё ближе и ближе, меня накрывает с головой, всё вокруг плывёт, сил не остается вообще ни на что…
— Я не могу больше… — шепчу в полубреду, сжимаюсь в преддверии сладкого финала и вскрикиваю громко, когда сильный оргазм настигает меня, заполняя все мое тело жарким огнем и разрывая меня на мелкие кусочки.
Я выжата, как лимон, прижимаюсь к Мирославу, который кончает следом, и буквально повисаю в его руках, чтобы не упасть.
Мне уже неловко. Всё, как я и предполагала! Неловко, но… но так хорошо.
Я не представляю теперь, как после такой откровенной близости не только тел, но и душ, можно вообще оказаться в других руках…
Клянусь, если у нас с Мирославом ничего не выйдет, я останусь одна до конца своих дней. Потому что от одной мысли, что меня касаться будет не он — передергивает.
— Мишка устроит скандал, — шепчет Мирослав мне на ухо, поглаживая по ребрам, животу и груди. Не отпускает, дарит ласку, заставляя буквально мурлыкать в его руках. И я мурлыкаю. Отдаю ему свое наслаждение, дарю то, чем хочется делиться.
— Почему? — не понимаю, что он имеет в виду. Переспрашиваю совсем тихо, потому что голос охрип от стонов.
— Ты кричала, он решил, что тебя обижают. Но видел, что ты только со мной и чужих тут нет. Наверх ему нельзя, он скулит там уже двадцать минут у лестницы в недоумении, что происходит, — Мирослав усмехается мне в шею, запуская очередной табун мурашек. Эти минуты такие… важные. Я не хочу, чтобы эти мгновения заканчивались когда-либо. Не хочу… Так хорошо, что плакать хочется.
— Надо успокоить Мишку. Почему ему нельзя наверх?
— Он уличный пес, а тут спальни, кровати. Ему
— Только поэтому?
— Исключительно.
— Мишка! — нахожу в себе силы крикнуть, окончательно теряя голос. — Поднимайся ко мне, папа ругать не будет!
— А папу кто-нибудь спросил? — Мирослав больше смеется, чем говорит строго, но вряд ли он очень доволен моей выходкой. Я разлагаю дисциплину, да?
— Он волнуется там… — пытаюсь давить на жалость, и это срабатывает!
— Веревки из меня въешь, — ворчит он. — Знаешь же, что не могу тебе отказать, и пользуешься этим. Нельзя так делать, Сонечка, я стану каблуком, — посмеивается, а потом все-таки сам зовет Мишаню, разрешая ему подняться наверх. — Миша, сюда!
Мирослав быстрым движением накидывает на нас одеяло, скрывая мою наготу, и ровно через секунду Мишка залетает в комнату. Он бежит по лестнице так громко, словно там не один пес, а толпа каких-то людей. Ну точно медведь!
Он стоит в дверях и осматривает помещение, словно проверяя, кто тут такой ужасный мог меня обижать. Мой защитник, самый восхитительный. В его глазах столько понимания всего происходящего, что с ним спокойно можно разговаривать, как с человеком, при этом не чувствуя себя сумасшедшим.
— Видишь? — говорит ему Мир, когда тот не находит никого чужого и заметно расслабляется. — Никто твою хозяйку не обижал, ничего плохого не делал. Просто любил.
Что?
Глава 35. Мирослав
— Что ты сейчас сказал? — спрашивает Сонечка, оборачиваясь ко мне через плечо. На ее лице столько эмоций, что я мигом забываю сказанные секунду назад слова, и пытаюсь вспомнить, что так могло удивить, или расстроить, или разозлить Соню.
— Что я сказал? — судорожно вспоминаю, прокручиваю в голове все сказанное. А… Про слова Мишке?! — Что ты хозяйка Мишке? Ну да, он так воспринимает, да и я так считаю… Вы отлично ладите, он тебя слушает, почему нет?!
— Я не об этом! — качает головой и поворачивается ко мне всем телом, а я еле успеваю схватить второе одеяло и прикрыться, потому что мы всё еще голые, а мне не особо хочется, чтобы Мишаня видел меня в таком виде. — Я о… о другом.
— Принцесса, если бы ты мне напомнила, мне было бы проще тебе объяснить.
— Ладно, — отмахивается она, натягивает на лицо улыбку, но в ней искренности ровно столько, сколько во мне сейчас воспоминаний о сказанном. — Если не помнишь, значит не так уж и важно. Да? Мишка, беги вниз, я хочу одеться.
Миша сразу же уходит, как она и говорит, и Сонечка встает с кровати, но я успеваю перехватить ее за руку, завалить на спину и улечься сверху, не давая ей сбежать.
У нее тараканов в голове столько, что никакой отравы в мире не хватит, чтобы от всех избавиться. Но я понимаю, почему так. Это сказывается ее жуткая жизнь с теми жуткими родственниками. Ее никто никогда не жалел, не любил, не был с ней нежным, поэтому каждый даже мельчайший намек на что-то такое заставляет ее сомневаться в правдивости происходящего.