Несомненная реальность
Шрифт:
Потом уставился на рисунки на столе и снова нахмурился.
– Послал же бог мне марсианина… – пробормотал он себе под нос.
"Общий вызов элементов Сферы. Трансляция сырых данных. Частичная расшифровка материала по истории Дискретных. Высокий приоритет. Конец заголовка". …Вероятно, холодно-логичные искины сумели бы сохранить традиционную цивилизацию даже в условиях дальних станций, как за несколько столетий до того они сумели дать новую жизнь одряхлевшему человечеству. Потребовались бы долгие столетия медленного накопления ресурсов, увеличения жизненного пространства и роста человеческой популяции, но рано или поздно количество перешло бы в качество. Биологического материала для генерации субстрата на станциях хватало, а запасных тел для новых чоки-компаньонов на складах имелось с запасом. Кроме того, по мере естественной смерти людей тела их чоки-компаньонов после миграции искинов также могли быть утилизированы заново. Однако к счастью ли, к горю ли, но вернуться на традиционные рельсы людям было уже не суждено.
К моменту Катастрофы на Базе-1 "Эдельвейс", обращающейся вокруг Ригеля Кентауруса, старейшей и наиболее развитой инфраструктурно, практически завершился основной цикл исследований, связанных с технологией снятия слепков с биологических психоматриц. Вообще-то помимо собственно изучения тройной звезды Альфы Центавра база специализировалась на экспериментах по перестройке вакуумных структур, которые из-за потенциальной их опасности не рисковали проводить в окрестностях Солнечной системы. Но в свое время административная двойка "Эдельвейса" сочла возможным выделить ресурсы и на другие побочные занятия.
Зародышем лавины, сбившей человечество с традиционного пути, стал выдающийся ум ученого Ройко Джонсона. Рожденный из генетического материала астрофизика Роберта Джонсона и главврача Ольги Лан Цзы, Ройко принадлежал ко второму поколению исследователей. Он родился на "Эдельвейсе" несколько лет спустя после его основания, еще до Катастрофы. В возрасте пятнадцати лет страстно увлекавшийся виртуальными играми юноша поклялся, что обязательно реализует давнюю мечту фантастов, научившись переселять сознание человека в виртуальный мир, где оно сможет существовать бесконечно. В возрасте двадцати лет, блестяще закончив образовательные курсы, заменявшие на станциях школу, он получил специализации в области нейромедицины и физики глубокого вакуума и занялся исследованиями в области нейрофизиологии, вовсю используя новейшую медицинскую аппаратуру, за год до того доставленную с Земли автономным грузовиком.
Если бы не директор базы, вряд ли кто-нибудь позволил бы нахальному мальчишке отвлекать ресурсы на совершенно посторонние занятия. Но директор, понаблюдав за юношей в течение пары лет и проконсультировавшись с знакомыми биологами на Земле, работавшими по схожим тематикам, а также со своим чоки-компаньоном Майей Хоко и чоки-компаньоном Ройко Таланой Бессеровой, дал парню зеленый свет. В результате через десять лет группа нейрофизиологов в геронтологической клинике на Церере, основываясь на разработках Ройко, создала черновую математическую модель установки для снятия слепков психоматриц, а еще через год планировался запуск пробной установки и эксперименты на обезьянах. Исследования приобрели широкую известность не только в научных кругах, но и в средствах массовой информации, и кое-кто уже всерьез поговаривал о присуждении молодому ученому премии Тамира, главной в то время в области биологии.
Катастрофа оборвала исследования на середине. На "Эдельвейсе" даже в первом приближении не имелось ни материалов, ни оборудования, необходимого для конструирования сканирующей установки. Да и про саму тему в первые десятилетия после Катастрофы прочно забыли. Основным вопросом на повестке дня стало банальное выживание людей. Разумеется, каждая база обладала неплохими производственными мощностями, позволявшими обеспечивать себя самым необходимым.
Однако все станции в той или иной степени зависели от регулярно прибывающих с Земли грузовиков. Проще всего оказалось выжить дальним базам – из-за длительного срока путешествия их с самого начала обеспечили гораздо большим количеством синтезаторов и поточных линий, чем ближние базы. Однако всем пришлось срочно расконсервировать, а то и создавать с нуля добывающий флот для сбора и обогащения сырьевых ресурсов в ближайших окрестностях.
Крохотные островки цивилизации не позволили равнодушной Вселенной уничтожить себя. В очередной раз подтвердилась старая мудрость Отцов Слияния, профессора Главачека и чоки Картама, заключивших стратегический союз между людьми и искинами. Холодная рациональность искусственного интеллекта, скрещенная с эмоциональными порывами и озарениями человеческого разума, дала именно тот сплав, который мог успешно сопротивляться энтропии окружающего мира. Через полтора десятка земных лет соединенные усилия всех баз привели к резкому усовершенствованию технологий, позволившему создать полностью независимые от внешних источников системы жизнеобеспечения. К этому моменту человеческое население станций и колонии составляло около шестнадцати тысяч единиц. Из первоначального состава около двух тысяч покончили жизнь самоубийством, погибли в результате несчастных случаев или неизлечимых болезней, около четырех тысяч умерли от старости и около двух тысяч были выращены из имеющегося генетического материала.
Людям больше не грозила гибель от истощения ресурсов. Им, как и ранее, не грозила внешняя опасность. И, как выяснилось, им больше незачем было жить.
Для строительства пространственной катапульты требовались материальные затраты, огромные даже по меркам метрополии. Ни одна станция и за пару веков не имела шансов построить катапульту для запуска судов даже раз в десятилетие. А без нее… а без нее люди осознали себя пленниками баз точно так же, как задолго до того человечество осознало себя пленником Солнечной системы. Столетия путешествий в анабиозе, может быть, и не могли повредить спящим, но куда, а главное, зачем лететь? На другую базу? Только ради того, чтобы сменить интерьер тюремной камеры?
Изначально коллективы станций практически полностью состояли из ученых и технологов с некоторой долей "обслуживающего персонала", к которому относились высококвалифицированные инженеры и техники. И интеллект сыграл с ними злую шутку: когда пропала необходимость в каждодневной отчаянной борьбе за выживание, пропал и смысл жизни. Пропал окончательно, несмотря на все усилия чоки-компаньонов. Типовые системы жизнеобеспечения исследовательской станций были рассчитаны максимум на полторы тысячи обитателей, колонии на Жемчужине – на три тысячи, и даже если все шестнадцать уцелевших баз и колония окажутся забитыми людьми до отказа, это все равно составит не более двадцати семи тысяч человек. А что дальше? Строить новые станции? С имеющимися ресурсами – невозможно: необходимая для этого производственная инфраструктура полностью отсутствует. Создавать инфраструктуру? На постройку только одного орбитального автоматического завода уйдут десятилетия. А сверх того требуются транспортные корабли, монтажные комплексы и тому подобные вещи, вполне естественные в метрополии, но полностью отсутствующие в дальнем космосе.
Потерявших цель людей охватила смертельная апатия…
1 сентября 1905 г. Москва. Хлебный переулок
В комнате стоял полумрак. Оксана сидела в старом жестком кресле у окна, подобрав под себя ноги и, казалось, дремала. Старый халат жены квартирного хозяина бесформенно грудой закрывал ее с головы до пят. Несколько пакетов из магазина одежды – лавки, как их тут называли – валялись на полу нераспечатанными.
Услышав тихий скрип входной двери, она вскинулась, широко распахнув огромные глазищи. Отчетливые армянские черты лица, окруженного копной иссиня-черных волос, заострились от перенесенных волнений.
– Здравствуйте, Олег Захарович, – тихо сказала она.
Олег прикрыл за собой дверь, пересек комнату и присел перед ней на корточки.
– Здравствуйте, Оксана, – тепло улыбнулся он. – Врач сказал, вам нужно по крайней мере неделю безвылазно лежать в кровати.
– Врач… – она медленно повернула голову, безжизненно уставившись в окно. – Что это за место? Вы так ничего и не сказали мне толком. Что за деревня? Почему меня привезли сюда?
– Что вы помните? – поинтересовался Олег. – Я имею в виду – за последние несколько дней? Или нет, не так. Расскажите-ка мне все с того момента, как дела пошли наперекосяк.