Несознательный 2
Шрифт:
А вообще, только тут, в московском КБ я понял, что значит сильный конструкторский состав, чертежи выдавались как горячие пирожки, и контроль над работами требовался значительно меньше, чем в Иркутске, не приходилось разъяснять прописные истины. Да, контролировать приходилось меньше, но совсем без надзора оставлять тоже было нельзя, дня не проходило, чтобы не вылавливались ошибки, хотя тут на летающих изделиях конструкторы уже собаку съели, а в Иркутске все было в новинку. Кстати, этим вылавливанием косяков сильно удивил работников, они не понимали каким образом у меня получается находить ошибки с одного взгляда на чертеж. А вот так, поменьше в облаках витать надо, в Иркутске уже все привыкли к такому положению дел, как к преподавателю на сдачу зачетов выстраивались.
А вот производство
Как водится, началось все со скандала, начальник цеха, который должен был взяться за воплощения нашего изделия в металле, нажаловался Челомею, мол, чудит молодой человек, лезет не в свое дело. Владимир Николаевич рубить головы со слов заинтересованного лица не стал, а решил все проверить сам, и проверил… объявил выговор начальнику цеха, за отсутствие порядка в производственных помещениях. И опять, в Иркутске мне бы потом пришлось долго налаживать испорченные отношения с начальником цеха, а здесь буря в стакане воды сразу улеглась, и никакого напряжения в дальнейшем не чувствовалось, будто все так и надо. Очень интересно, скорее всего, это отзвуки начала сороковых годов, когда напряженные отношения приводили к печальным последствиям, ну попробовал нового начальника отдела на зуб, не получилось, остается только сразу включаться в работу и не жужжать.
А вот с инженерным составом цеха сразу установились доверительные отношения, это, наверное, от того, что не ленился посещать производство и принимать активное участие в процессе согласования работ. Вероятно, тут свое сказала моя покладистость, косячили на производстве всегда, но если косяки не были столь уже критичны, я оперативно согласовывал «изменения» в конструкции. Вот только всегда требовал, одного, не скрывать брак, как бы это не хотелось сделать, и всегда жестко наказывал, если такое случалось.
— Так, так, — помрачнел я, осматривая установленный на свое место узел управления рулями направления самолета-снаряда.
Рабочий явно промахнулся с отверстиями в балке под крепление узла, а чтобы скрыть свою оплошность заклепал их и рядом просверлил новые. Причем зачистил места клёпки так, что без внимательного осмотра это не разглядишь, хорошо еще, что моя железяка сразу подсветила эту диверсию. По здравому размышлению это и была диверсия, усилия на узле были весьма значительны, и клепку рядом с болтами могло выдавить, тогда ракета точно бы грохнулась, так что передо мной стал вопрос, поднимать хай, или спускать все на тормозах. После разговора с мастером участка решили не давать официального хода делу, слишком серьезными тогда были бы последствия, но балку все равно заставил делать заново, а рабочего «по его личной просьбе» перевести на другие работы, требующие меньшей квалификации, пусть там поработает, пока не поумнеет. А ведь еще были и различные агрегаты, которые тоже требовалось испытывать на стендах, без проведения полного испытания ни один агрегат ставить на изделия не разрешал. И, как оказалось, правильно делал, брака там хватало, неудивительно, что многие испытания предыдущих изделий заканчивались неудачно. Особенно меня достала система ориентации, мало того, что конструкция
И вот еще что, терять изделия на пробных запусках мне совсем не улыбалось, систему ориентации отрабатывать еще долго, поэтому решил приспособить радиоуправление, которое уже испытывалось на самолетах при запуске планирующих бомб, чуть расширил систему команд, приделал джойстик вместо кнопок, и стало возможно садить изделие на подготовленные площадки. Правда, вместо шасси в этом случае использовались лыжи, как на немецких реактивных перехватчиках, которые именно в этот момент готовилась производить германская промышленность. Кстати, подобным перехватчиком сейчас и занят сам Челомей, пытается прилепить пульсирующие двигатели на планер истребителя. Причем двигатели эти подверглись значительной переделке, относительно того, что мы разработали в 1943 году, хотя от основной идеи не отошли. Сами двигатели он разместил над фюзеляжем позади фонаря летчика, от того истребитель получил довольно-таки оригинальный профиль, и сильно ограничил вид назад, что вызвало ворчание летчиков-испытателей. Но пока дальше пробежек по взлетной полосе в успехах не продвинулись, управление этими двигателями получалось очень сложным, уж слишком они были зависимы от потоков набегающего воздуха.
В августе, наконец-то, три моих изделия поступили на окончательную сборку — надо было спешить, лето уходило, а проводить испытания зимой, то еще удовольствие.
— Ну как, думаешь, полетит? — Сразу «нарисовался» Владимир Николаевич.
— Полететь полетит, — улыбаюсь я, — главное куда полетит.
— Ну, это ты брось, — отмахивается Челомей, — все системы уже отработаны, главное чтобы на больших скоростях ничего не приключилось, а то начинаются выкрутасы на скорости после восьми сотен километров в час. Не знаем, что с этим делать.
— Да понятно что делать, — жму плечами, — профиль нужно менять, на скоростях близких к девятистам начинается срыв потоков воздуха, со всяких закруглений.
— Это да, — соглашается со мной главный конструктор, — но это будет уже следующий этап.
На полигон выезжали уже в сентябре, и, по-моему, в этом году война все-таки закончится — Украинский фронт занял Будапешт, а 2-й Белорусский фронт вышел на границу Германии. До нас дошли слухи, что еще в середине августа в Германии Гитлер объявил о тотальной мобилизации, в армию гребут всех мужчин возрастом от 16 до 60 лет. Это примерно на два месяца раньше чем в реальной истории. Нет, я думаю, это уже бесполезно, не смогут немцы подготовить новых солдат, просто не успеют.
Лейтенант Герхард Баркхорн 3-его сентября 1944 года вновь прибыл на восточный фронт в составе з-ей эскадрильи 25-й истребительной эскадры. Закончились два месяца подготовки на новые турбореактивные истребители Ме-262 и теперь настала пора показать русским всю мощь германского оружия. Почему их направили именно сюда, а не на защиту городов на западе Германии, осталось для Герхарда загадкой, ведь их готовили именно на борьбу с английскими и американскими армадами бомбардировщиков.
— Наверно, это от того, что дела на восточном фронте были откровенно плохи, — решил он и угадал.
— Русские бомбардировщики совсем обнаглели, — услышал он сетование гауптманна Шатта, — ладно на фронте, там они прикрыты своими истребителями, но летать в наши тылы днем, это уже свинство.
— Днем? — Не понял Баркхорн. — И что, у нас не хватает истребителей?
— Дело в том, что они летят к цели на высоте восьми километров со скоростью шестьсот пятьдесят километров в час. — Ответил Шатт. — Много у нас таких истребителей, чтобы их там достать? К тому же эти самолеты неплохо вооружены, шесть крупнокалиберных пулеметов, и стреляют они точно. Только на вас вся надежда.