Неспортивная история
Шрифт:
— Чего-о? — тянет тот. — Повысту-пай! — И идет за нами.
Халиков пробует бежать, я удерживаю его за руку:
— Спокойно.
Останавливаюсь, поворачиваюсь к дружку пятиэтажного.
— Лимон, не трогай ее! — Шура кричит.
Лимон останавливается в нерешительности. Жду секунду-другую, потом говорю Халяве:
— Идем…
И мы идем дальше, не оглядываясь. А эти, наверное, собрались за нашей спиной, мой ультиматум обмозговывают.
— Ух
Я над столом полки повесила, разместила на них свои «боевые награды». Теперь он на этот «иконостас» из медалей и кубков таращится.
— Золотая? — вертит в руках медаль.
— Бронза, — вставляю в комбайн кассету, — золотые выше. Вон видишь, семь штук.
— Чистое золото?
— Не-а, — врубаю музыку, — серебро с позолотой.
— Во, нормально! — тут же переключаясь на магнитофон, говорит Халява. — «Акай»?
Киваю, плюхаюсь в кресло. На нас накатывают стереоволны тяжелого рока.
— Откуда привезла?
— Оттуда, оттуда…
— А ты в Америку ездила? — смотрит на меня, как на гуманоида.
— В Штаты — нет. В Канаде была, в Японии. Да ты садись, Халява, чего стоишь? Кстати, у тебя нормальное имя есть?
— Есть, — говорит. — Федя.
— Присаживайся, Федюня…
Халиков присаживается на самый краешек, осматривается по сторонам. Так себя только в музее ведут. Или перед кабинетом зубодера.
— Халявой — это тебя пятиэтажный прозвал?
— Не, — отвечает, — Шлепаков… Ну, такой… Кучерявый.
— Который у вас самый умный?
— Ага. Ни слова в простоте. Он, как энциклопедия, — все знает. — Халиков берет со стола кассетник с наушниками «плэйер», языком щелкает. — А видео у тебя нет?
— Видео нет, — и смеюсь.
— А у Маринки Шитиковой есть, — шмыгает носом Халява. — Ну, у этой… — И он очень смешно показывает Машу-Марину.
— У нее-то откуда?
— Ха! — Халиков бережно возвращает «плэйер» на стол. — У нее папаша знаешь кто? В порядке папаша. Такие фильмы, говорят, классные привозит.
— А ты что, сам не видел?
— Щас! Она только девок на видик таскает. Да и то по выбору.
Смотрю на Халикова. Какой-то он весь жалкий. Пиджачишко жеваный, потасканный, рубашка стираная-перестиранная, пузыри на коленях, на правом носке шерстяном — дырка, палец торчит. Сидит, цацки разные заграничные у меня на столе разглядывает.
— Слушай, Федюня… хочешь, я тебя подстригу?
— Зачем? — обалдевает.
— Ну, — говорю, — чего ты ходишь, как гопник волосатый?
— Ну и что? — обижается.
— От жизни отстаешь! Во, гляди. Достаю из ящика стола пару каталогов, раскладываю перед
— Да ну, — возражает, но как-то неуверенно.
— Давай, я умею. — Достаю фен, расческу, ножницы, полотенце. — А то я смотрю, скучно вы живете. Пятиэтажный, шпана, Маша-Марина с папой, Шлепаков… Детский сад какой-то! Пошли в ванную, голову мыть, — щелкаю ножницами.
— Не, я не буду.
— Вставай, — тащу его за руку. — Хватит у Шурика в шестерках бегать, пора личностью становиться.
— Панком, что ли?
— Панки эти твои, — наставляю, — пустышки и дрянь. А я из тебя индивидуальность- сделаю. Вперед! — Рывком поднимаю, с кресла, сую ему в руки фен, расческу, полотенце. — Топай!
— Да я…
— Иди, иди, — подталкиваю его в спину.
На следующий день входим с Халиковым в класс.
— Ой, мамоцки мои, дерзыте меня! — орет Шептунова, руками трясет, будто взлететь хочет.
Все девки, которые, как всегда, вокруг Маши-Марины, в нашу сторону уставились. Шлепаков от книжки оторвался.
— Кто ж тебя так? Бедолага, — задумчиво как-то сказал и снова в книжку.
А Федюня подстрижен классно и «рингом» перехвачен. «Ринг» я ему подарила. Такая шерстяная лента на голову — тепло, красиво, удобно.
Идем по проходу. В классе полный шок и восторг. Со всех сторон шуточки, вопли, комментарии:
— Халява, отпад!
— Во дает!
— Двадцать копеек, Халява!
Маша-Марина улыбается криво, смотрит не на Халикова, а на меня. Я отвернулась, прошла мимо, устроилась за своим столом. Халиков в центре класса застрял, девки его задержали, руками хапают, вертят в разные стороны:
— Ну-ка, повернись, Халявочка!
— Какой ты у нас симпатичненький стал!
— Девочки, я в атаке!
Халиков вырвался, но тут у него на пути возник Нечаев — весь как на шарнирах, дерганый, на Буратино похож.
— А это чего? — говорит. — Дай померить. — И срывает с головы Халикова «ринг».
— Не лапай!
— Погоди. — Нечаев отталкивает Халикова, одной рукой пробует натянуть «ринг» на голову, другой несильно бьёт Халяву по лбу. И не успевает Нечаев надеть «ринг», как его бросает вперед затрещина Шуры-пятиэтажного. Шура как раз в класс вошел, двигался на свое место и увидел, что Нечаев Халикова — по лбу.
— Ты чего, Шур? — Нечаев тут же возвращает «ринг» Халикову. — Я же шучу.
— Еще раз так пошутишь. — говорит пятиэтажный, — я тоже пошучу. Обхохочешься. Гуляй!