Неспособный к белизне
Шрифт:
Отпала нужда красоваться перед публикой. Юрий применял весь арсенал боевого искусства, освоенный им в течение жизни. Но противник был достойный. Он стойко принимал удары, которые не успевал парировать, и сам в ответ бил беспощадно. Если так продлится до конца боя, неизвестно, кому судьи отдадут предпочтение. Лишь бы не выдохнуться до срока. Только для правильного распределения оставшихся сил Юрий продолжал отслеживать время.
Пошла седьмая минута гатча. Противник вновь атаковал. Юрий встретил его встречным прямым в голову. Боец попытался закрыться левой рукой, но делал это настолько медленно, что Кондрахин
Позже охранники внешне безучастно наблюдали, как Ноисце отсчитывает Кондрахину огромную сумму — целых десять тысяч сиглов. Деньги Юрию теперь были абсолютно ни к чему. Будь жива Кэита, он отдал бы ей всё, но — увы. Шевельнулась мысль передать свой гонорар Квану Тууму, но Юрий тут же пристыдил себя. Нет уж, не станет он даже косвенной причиной роста белведского милитаризма. Кван — не та фигура, которая потратит даже таким образом полученную прибыль на самого себя. Так что Кондрахин на глазах охранников небрежно сунул толстую пачку купюр в карман, словно ничего привычнее, чем расхаживать по городу с такими деньжищами для него не было.
Как-то всё вдруг потеряло смысл. А, может, смысла вообще никогда не было? Какой смысл, скажите, заключается в денежных знаках, оттягивающих карман, в продуваемом зимними ветрами Фитире, во всей этой, подобной Земле и столь же отличной от нее Белведи? Что-то непонятное случилось в душой Кондрахина, словно он очнулся от долгого болезненного сна, и теперь вынужден смотреть на окружающее непонимающее. Или, наоборот, он вернулся в явь?
Сопровождаемый двумя охранниками, Кондрахин зашел в продуктовый магазин и купил две бутыли самого дорогого местного пьянящего напитка. Он не знал, как тот называется — он и в земной жизни был чужд этому пристрастию — но, наверное, Квану понравится. Покупку он передал в руки своих охранников, как само собой разумеющееся. Для себя он не выбрал ничего.
Во всей необозримо огромной Вселенной у Юрия не осталось ни одной души, которую он смог бы, хотя бы с натяжкой, назвать родной. Москва образца 38-года осталась пожелтевшей черно-белой картинкой в фотоальбоме его памяти. Несостоявшаяся жена Марина, неродившееся тогда еще дитя, родители… Как все они далеко — не во времени и не в пространстве, а… в смысле жизни! Потому и бесконечно одинок бывший человек по имени Юрий Николаевич Кондрахин. Он — один по определению. Избранник демиургов. Спаситель мира.
Почему раньше осознание этого не вползало в душу холодным липким страхом? Нет, не страхом — ознобом. Постарел, что ли? Биологически ему всего тридцать четыре года. Гляди-кось, пережил Христа! Какой год сейчас на Земле? Пожалуй, что-то близко к семидесятому. Если перед войной у него родился ребенок, то они, пожалуй, теперь почти ровесники. Да, вот она — разница, границей пролегшая между ним и прошлым: он уже никогда не сможет туда вернуться.
Утром, когда занкарская группа с присоединившимся к ней Ноисце поездом двигалась в Хевек, эти мысли вернулись. Пользуясь тем, что сидящий напротив его Кван Туум откровенно клевал носом (накануне
Итак, он один. Вроде бы стоящий на стороне добра, но при этом сеявший смерть во всех мирах, куда его посылали. Не белый ангел и не черный. Серый.
"Погоди, дружок, — тихим колокольчиком прозвучало с высот подсознания, — а как же твой Предначертанный Враг? Ведь он тоже один. И он — твой антипод. Противоположность серого. Как это будет выглядеть в цвете, интересно?".
Откровение свершилось, но еще не стало знанием.
Из физического оцепенения Кондрахина вывел голос охранника:
— Ган, тут молодой белвед, с которым ты вчера разминался, добивается разговора с тобой.
— Ну, так пусть подойдет, — отозвался Юрий, приоткрыв глаза.
К скамье, которую занимал Кондрахин, протиснулся Треог. Транспорт белведов, в отличие от жилья, всегда оборудовался сиденьями. Юрий жестом велел охранникам освободить место рядом с собой.
— Юрен, ты вчера так стремительно исчез, — с ноткой обиды в голосе начал Треог, — а мне сейчас необходимо посоветоваться с тобой. Ты знаешь, что мне тоже придется драться в Хевеке?
Юрий машинально кивнул, хотя слышал об этом впервые.
— Поздравляю.
— С чем? — возмущенно воскликнул молодой боец. — Мой противник в полтора раза тяжелее меня! По нему поезд проедет — он ничего не заметит. Вот если бы ты научил меня своим невидимым ударам… Не отпирайся: мы все прекрасно видели. Точнее, именно не видели. Тогда, в предыдущий свой приезд, ты непонятно как оказался за спиной у противника, и — ударил так быстро, что никто и не заметил.
Ага, смекнул Кондрахин, о подставе в минувшем поединке никто и не подумал. В упомянутом Треогом бою он, действительно, потряс белведских болельщиков доселе невиданным приемом. Но заключительный сокрушающий удар увидели все, ибо он и на самом деле был таковым. Раз боец способен к таким необъяснимым перемещениям, почему бы ему не обладать аналогичным ударом? Железная логика, которой в полной мере воспользовался хитроумный Ноисце, устраивая договорный поединок.
— Ноисце предлагал тебе какие-нибудь варианты? — спросил Юрий.
Треог поднял на него непонимающие невинные глаза.
— Ноисце — не тренер, что он может предложить? Пока был жив старый Соку… А правда, что ты вернешься в команду тренером?
На этот вопрос Юрий не ответил. Вместо этого он сказал:
— Проигрыш, мой друг, порой важнее победы. Если хочешь стать великим бойцом, то тренируйся не только в спортивных залах, но и в читальнях. Да-да, и не делай удивленных глаз. Необходимо изучать биомеханику тела, анатомию и психологию. Недурно бы еще выступить на родине погла.
Треог недоверчиво засмеялся:
— Когда я изучу всё это, то стану таким старым, что поздно будет обвязывать руки ремнями. Да и когда мне этим заниматься? Это ты выходишь на бой пару раз в месяц, а мне приходится биться в четыре раза чаще, чтобы прокормиться.
— Об этом я и толкую, — насмешливо ответил Кондрахин. — Чем больше ты будешь знать и уметь, тем выше твой заработок, тем реже придется подставлять затылок под чужие кулаки. А деньги… вот, возьми на первое время, — он вытащил из нагрудного кармана и протянул Треогу увесистую пачку сиглов, — отдашь, когда заработаешь.