Несравненное право
Шрифт:
С тех пор как, кивнув на прощание Рамиэрлю, герцог вскочил на спину Гибу, он ни с кем не мог быть полностью откровенным. Кроме Жана-Флорентина, разумеется. Тот, правда, мог вывести из терпения даже Доминуса Кроткого, [43] но зато понимал, в каком положении сейчас находится Эланд да и вся Тарра.
Жаб свято хранил тайну своего существования, даже Максимилиан и старый Эрик ничего не знали о спутнике герцога, прочих же, за исключением Шани Гардани, он и вовсе не ставил ни во что. К сожалению, после истории со снежными птицами Рене так и не удалось пообщаться со своим единственным наперсником — сначала, кривя душой, пришлось обсуждать случившееся с Максимилианом, затем к ним ворвалась засыпанная снегом Белка, затем… Затем было много чего. Покоя не было.
43
Клирик, неудачно попытавшийся своим примером обратить в лоно Церкви вождей одного из атэвских племен и зверски ими умерщвленный, причем он мог получить жизнь и свободу при условии, что ударит хотя бы одного из своих мучителей. Причислен к лику святых, хотя один из известнейших бардов Арции Конрад Веселый написал на сей счет сатирическую поэму еретического плана, утверждающую, что на самом деле такого дурака, как Доминус, не было и быть не могло.
— Наконец-то мы одни, — скрипучей назидательный голосок Жана-Флорентина не вязался со словами, которые Счастливчик Рене привык слушать из уст хорошеньких женщин, и адмирал невольно улыбнулся.
— Не вижу ничего смешного в нашем положении, — немедленно одернул Рьего маленький философ, — смеются над вероятными несчастьями лишь глупцы. Умные ищут выход…
— А нельзя искать выход и при этом смеяться? — поинтересовался адмирал.
— Нельзя, — отрезал жаб, — смех сродни надежде — отвлекает от того, что надлежит сделать немедленно. Ты, вероятно, хочешь знать, что за создания нас посетили, когда я был вынужден обжечь тебе руку, чтоб ты соизволил обратить внимание на очевидное?
— Ты очень хорошо ее обжег, — подтвердил герцог, — до сих пор болит — так что это были за птицы?
— Буранки, — пренебрежительно махнул лапой жаб, — совершенно безмозглые и безответственные создания. К сожалению, зимой в этих краях большинство Хранителей, обладающих хоть какими-то зачатками разума, впадает в сон. Даже Хозяева, и те надолго засыпают. Так что поневоле приходится обращаться к таким вот вертлявым и ненадежным существам. Вероятно, Матушка, прежде чем удалилась на зимний отдых, договорилась со Снежной Владычицей о помощи, хоть это, скажу я тебе, еще та особа. Гордости немерено, а толку чуть.
— Не отвлекайся…
— Буранки — это что-то вроде пылевичков, они летают везде, только не соображают ничего. Ну принесли они нам Гончую, сумели ее как-то закружить, но ведь нужно еще было объяснить, где и как ее изловили, была ли она одна или с Охотником… Перечислять, что они ДОЛЖНЫ были сделать, можно до вечера. А они нам предъявили останки, которые….
— Погоди-погоди, — перебил разошедшегося советчика Рене, — я не знаю, ни кого ты называешь Охотниками, ни что у них за гончие…
— А этого никто не знает, — с апломбом ответствовал Флорентин — жаб патетически вздохнул, — но они существуют, и это очень плохо. А что они появились здесь и сейчас, это еще хуже…
— Вам придется воспользоваться магией, трясинники на снегу оставляют слишком заметные следы, да и в эту пору на них нельзя положиться, они просто спят на ходу, — Эмзар озабоченно потер переносицу, — видимо, это не последний раз, когда тебе придется прибегать к магии.
— Но и не первый, — откликнулся Астен, — похоже, пора вспоминать то, чему нас когда-то обучили из любви к традициям.
— Жду тебя назад не позже чем через пять кварт, — Эмзар строго сверкнул глазами на брата, — ты нужен мне ТУТ, запомни это.
— У меня хорошая память, — спокойно откликнулся младший, — но пока меня не будет, я хотел бы, чтоб рядом с тобой был Клэр… Ему сейчас тяжело.
— А я ему предоставлю достойное развлечение? — Эмзар невесело рассмеялся. — Но вообще-то ты прав. Его нельзя оставлять одного, но и меня тоже. Одинокий правитель — мертвый правитель, особенно в эпоху великих перемен. И все равно не задерживайся у Архипастыря и не волнуйся — о Герике он позаботится лучше, чем кто бы то ни было.
— Человеческая Церковь прекрасно умеет убивать, — пожал плечами Астен, — не хуже, чем наши вельможи…
— И она же великолепно умеет прятать концы в воду, — взгляд Лебединого владыки стал каким-то странным, как будто он припомнил нечто, известное лишь ему, — как бы то ни было, мы своего обещания выполнить не смогли. Сохранить жизнь Герике нам пока удалось, но третий раз мы можем не успеть. Не сомневайся, мысль отправить ее в Кантиску единственно верная, но мне не нравится, что с ней идешь именно ты.
— Не нравится, потому что я тебе сказал про Эфло д'огэр? Но ты не хуже меня знаешь, что расстояния и предосторожности в этом случае не спасают. Единственное средство — пойти навстречу судьбе, тогда, возможно, удастся опередить ее и нанести удар первым.
— Наша мать, видимо, так и поступила. И исчезла. Астени, я никогда не говорил тебе, что ты для меня значишь?
— Не говорил, — Астен через силу улыбнулся, — но ведь и я тебе не говорил. А теперь мы можем считать, что все нужное сказано. Герика с Клэром?
— Да, он должен провести ее до берега.
— Похоже, — Астен взглянул на расшитое звездами небо, — они уже на месте. Пора.
Эмзар согласно кивнул. Провожать Астена он не пошел — место правителя было здесь, в показавшемся вдруг бесконечно пустом и холодном чертоге. Он должен был прикрыть уходящих Завесой Забвения, упрятав их следы в Синей Тени, и не мог позволить себе увидеть собственными глазами, как его единственный брат исчезает в лунном свете вместе со своей тревожной спутницей. Эмзар догадывался, что Астен вряд ли вернется, но не в его силах было что-либо изменить. Местоблюститель Лебединого трона подавил вздох и склонился над мерцающим синим кристаллом — сегодня ему потребуется все его умение…
Осень наконец устала сопротивляться неизбежному и отступила, оставив обглоданный бешеными ветрами город на милость победительницы-зимы. Снег повалил около полуночи, торопливо заметая насквозь промокшие улицы, черные взлохмаченные деревья, шпили иглециев, черепичные крыши домов.
Снег падал на окрестные холмы и взгорья, таял в темной воде пока еще не собиравшейся замерзать Рысьвы, оседал на могучих башнях Высокого Замка. В тревожном свете фонарей крупные хлопья снега отливали оранжевым. Казалось, они стоят на месте, а сам замок со всеми его обитателями, страстями и тревогами оторвался от надежной земли и неудержимо взлетает вверх, чтобы в конце концов вновь упасть на землю, обратившись в беспорядочную груду камней и похоронив под собой своих безумных хозяев…