Несравненное право
Шрифт:
Михай и его советники оказались хорошими полководцами, а империя была застигнута врасплох. То же, что ее супруг, как и полагается военачальнику, продвигался вперед вместе с войском, не могло не радовать. В отсутствие Михая жизнь казалась Илане намного привлекательнее. К сожалению, Уррик и его отряд тоже были далеко, грубые гоблинские сапоги топтали дороги Арции, возвещая начало новой эпохи и новой династии. Ланка улыбнулась и положила ладонь на живот — она еще не свыклась с мыслью о своей беременности. Конечно, она предпочла бы, чтоб у ее первенца был другой отец, но рождение наследника в любом случае укрепляло ее позиции и уменьшало необходимость в супруге. В конце концов, регентом при малолетнем наследнике может быть и кто-то другой.
Мысль о том, что подлинным отцом ее ребенка является не господарь Тарски, а гоблинский наемник, Ланка гнала как недопустимую. Сам Уррик когда-то с искренней горечью поведал ей, что связь гоблина и человека является бесплодной, а так как гоблины полагают величайшим грехом сожительство без продолжения рода, то их союз с точки зрения горцев является преступлением. Ланку такой поворот событий лишь обрадовал, так как теперь она могла ни о чем не беспокоиться, но внешне она изобразила все приметы подлинного отчаяния, которые пришли ей в голову. Уррик, как мог, ее утешил, и тема была исчерпана. Хотя, если говорить по чести, в своем будущем сыне принцесса хотела бы видеть такое же бесстрашие, гордость и силу, как в Уррике. Она искренне надеялась, что ребенок удастся в Ямборов, а не в Годоев, и твердо решила, что назовет его Стефан в память о погибшем брате. Женщине казалось, что это не только искупит ее вину, но и станет залогом того, что сын будет похож на погибшего таянского принца.
Тиберий продолжал свою речь, призывая всех помолиться о том, чтобы прекратились дожди, полосующие Фронтеру и Нижнюю Арцию, из-за чего продвижение благочестивого воинства замедлилось, но Ланка его уже не слушала. В храме, видимо, было слишком душно. Голова принцессы кружилась, к горлу подступала тошнота. Она, конечно, понимала ее причину — опасаться было нечего, но все равно это было очень неприятно. Илана с ненавистью смотрела на пузатого кардинала, считая мгновения до конца молебна…
Рамиэрль сам не знал, зачем он шел по своим старым следам, ведь выйти к горам можно было и иным путем. Заблудиться он не боялся — врожденное чувство направления выводило его отовсюду, куда он забредал во время своих странствий. Если Роман куда-то забирался, то выбраться он мог с закрытыми глазами. Нет, ему решительно незачем было снова тащиться к тому месту, где он спустился в гигантский кратер. На поверхность он сравнительно легко выбрался совсем в другом месте, где обрыв оказался не столь крутым и к тому же густо заросшим каким-то ползучим растением с крепкими, как канаты, стеблями. Для эльфа это оказалось вполне достаточно. В последний раз оглянувшись на затянутую сероватой дымкой пропасть, где он пережил, наверное, самое жестокое из возможных разочарований, Роман зашагал было к горам, но потом неожиданно для себя самого повернул.
Глупо было рассчитывать, что Криза все еще его ждет. Он сам велел ей уходить, но кто их разберет, этих гоблинов. Если они себе вобьют в голову, что что-то должны, их с места не сдвинешь. Надо все же посмотреть. Девчонки, конечно же, на месте не окажется, но зато совесть его будет спокойна, а потом, потом он поищет то место в горах, где ему почуялся всплеск Силы. Надо знать, что же там такое. И хорошо, что Перла и Топаз у гоблинов, в степи кони — ноги, в горах — обуза. А вот сейчас лошадь ему бы не помешала. Эльф еще раз оглянулся. Странное все же это место. Ровное, как стол, заросшее высокой травой, лишь кое-где, свидетельствуя о наличии родника или озера, растут небольшие рощицы. И никого. Ни чудовищ, ни людей… Похоже, горы эти на самом деле Последние, за ними — пустота. Что ж, соплеменникам Уррика и Кризы, случись что, будет куда отступить. Это отчего-то порадовало. О гоблинах, хоть они и сражались сейчас на стороне Михая Годоя, Роман Ясный при всем желании не мог думать как о врагах.
Рамиэрль прервал себя на полуслове. Человек вряд ли что-нибудь бы почуял, но эльф уловил легкое дрожание почвы и не сомневался в его причине. Табун! Где и водиться диким лошадям, как не в этой степи.
Кони были еще далеко, и Роман лишь слегка прибавил шаг, направляясь к рощице каких-то невысоких деревьев с ажурными листьями. Этот табун был настоящим подарком судьбы, но для того чтоб им воспользоваться, нужно было потрудиться. Эльфы легко и быстро находят общий язык с любой живой тварью, но Рамиэрлю было некогда приучать к себе никогда не знавшего узды дикаря, ему нужно было, чтобы конь подчинился ему немедленно и полностью. А потом так же быстро бы позабыл своего мимолетного наездника и вернулся к своим.
Рамиэрль не так давно проделал нечто подобное, когда подыскивал защитника для Стефана, но теперь эльфу предстояло выбрать одного-единственного скакуна из множества ему подобных. Конечно, можно было бы взять любого, не велика разница, но Рамиэрля грызла гордыня, присущая всем прирожденным наездникам. Брать — так лучшего! Глядя из-за сбившихся в кучу деревьев на приближающихся красавцев, Роман невольно залюбовался зрелищем одновременно прекрасным и страшным. Это были великолепные жеребцы, все больше гнедой масти с серебристыми и черными гривами и хвостами. Хоть они и держались вместе, мирным их бег назвать было никак нельзя. То и дело возникали яростные схватки, когда кони взлетали на дыбы, хватая друг друга зубами и норовя поразить соперника копытом. Дикая, первобытная ярость, исходящая от дерущихся жеребцов, пьянила, как хорошее вино, однако Роман не позволил себе залюбоваться великолепным зрелищем.
Кстати, эльф готов был поклясться, что кони эти не всегда были дикими. Их предки наверняка ходили под седлом у знатных сигноров. Но люди исчезли или ушли, а лошади остались и стали полноправными хозяевами этих степей. Впрочем, сейчас это было не важно. Роман заметил огромного коня темно-гнедой масти, со светлой гривой и хвостом, бешено атаковавшего темно-серого, с белой левой передней бабкой. Годится! Эльф сосредоточился, бросая магический аркан. Конь остановился как вкопанный, затем, закричав, подался назад.
Рамиэрль с трудом удержал вольное создание, неистово боровшееся за свою свободу. Увы! Силы были неравны. Каким бы могучим ни был гнедой, не ему было спорить с одним из сильнейших магов Тарры. Еще два или три яростных прыжка, и присмиревший конь, тяжело поводя боками, легким галопом помчался к рощице, все дальше и дальше уходя от товарищей. Однако Роман, видимо, не рассчитал силы своего заклятья. За гнедым как пришитый бежал его бывший соперник, связанный отныне с ним незримой нитью. Такое бывало, пока действует магия, эти кони составляют как бы единое целое. Куда пойдет гнедой, хоть бы и в огонь, пойдет и серый. Что ж, запасной конь ему не помешает, особенно если Криза его все-таки дожидается. А может, дело как раз в этом? Он сам себе не признавался в том, что надеется встретить орку там же, где оставил. Потому и вторая лошадь…
Глава 11
Преданный насторожился, я это почувствовала сразу. За месяцы наших скитаний я научилась понимать своего единственного друга лучше, чем себя самое. И теперь, глядя на прижатые уши и медленно поднимающуюся на загривке шерсть, я поняла, что случилось что-то куда более неприятное, чем волчья свадьба или проходящий по пересеченному нами ранним утром тракту обоз с конвоем. Преданный уже не сидел, он стоял, нехорошо оскалившись, готовый к бою, но я видела, что ему страшно, — бой казался рыси безнадежным. Тоска сжала и мое сердце — стоило пройти половину Арции, чтобы пропасть, так и не узнав, кто же ты на самом деле — Зло, Спасение или просто тварь с горячей кровью, которую Творец по прихоти своей научил мыслить и чувствовать. Моя рука потянулась к эльфийскому кинжалу и застыла в воздухе — оружие было ни к чему. Сердце мое забилось бешеными толчками, утренние краски стали еще более яркими и сочными… Я ощутила, как во мне плещется Сила и что на сей раз Сила эта мне подвластна.