Несравненное право
Шрифт:
Рене не знал, на что я способна. Не представляю, понимал ли, во что я превратилась, Михай (называть этого мерзавца отцом я не могла, хотя раньше у меня это получалось вполне естественно), но чего он явно не мог уразуметь, так это того, что я его больше не боялась. Я мечтала встретиться с ним на узкой тропинке, после чего моя ненависть навеки бы исчезла или вместе с ним, или вместе со мной.
Мне давно следовало бы отправиться за Явеллу и схватиться с тварями из Охоты в их же логове, но я не могла себя заставить уйти от Рене. Не могу сказать, что он меня замечал. После нашей поездки герцог был предельно вежлив и отстранен, и я слышала, что он стал бывать у какой-то молодой вдовы, а может, и еще у кого-нибудь — в Эланде на подобные забавы смотрят спокойно. Меня это не задевало — если женщин много, значит, нет никого. Поддайся я тогда на разливе минутному порыву, и я стала бы одной из этих многих…
Но Великий Дракон! Иногда я жалела о своем бегстве. Если бы только я могла быть с ним откровенной! Но это было бы концом моей любви. А время шло, и дороги подсыхали. Если уж я собираюсь разделаться с Михаем в одиночку, надо спешить.
И я вспомнила про Шани. Лучший друг Стефана, он побывал в лапах моего родителя и должен был знать или хотя бы догадываться о том, ЧТО воцарилось в Высоком Замке.
Если б только рядом были Астени или Роман! Эльфы поняли бы, что делать, и помогли бы мне. Оба, и отец и сын, хоть и были Перворожденными, не брезговали странным, чуждым и враждебным их обожаемому Свету созданием, в которое я превратилась. Но Роман сгинул в горах Корбута, а у могилы Астени сейчас отцветают дикие нарциссы. Я была одна наедине со своим долгом и со своей несуразной любовью. И я пришла к Шани.
Не могу сказать, что он был рад меня видеть. Скорее наоборот — видимо, вспомнил, чем обернулась моя прошлая глупость. Я словно бы в первый раз видела его. Измученное лицо, обрамленное темными волосами, провалившиеся глаза, лоб, покрытый испариной… Этот человек жил в аду, но терпел. Жалость его даже не оскорбляла, она лишала его надежды.
Я спросила о Михае, он не понял. Посмотрел на меня с нескрываемым изумлением. Я что-то ему ответила, сама не знаю почему накрыв ладонью его ладонь. И почувствовала тот самый липкий холод, который источали твари-спутники Белого Оленя.
Те, что мешали Шани жить, стали мне понятны, словно кто-то написал на стене огромными буквами их Истинное Имя. Это были вызванные из небытия противоестественным, мерзким заклятием некие сущности, сотворенные из ненасытного голода и жадности. Я видела их — две не принадлежащие нашему миру и нашему времени твари, вцепившиеся в Шани неким подобием щупальцев. Это были сторожевые псы Михая, а вернее, сторожевые клопы, держащие пленника в повиновении между визитами хозяина. Теперь, разлученные с ним, они сами оказались прикованными к своей жертве. Только вычерпав до дна жизненные силы, только отдав тело Шани отвратительнейшей из смертей, гады из Преисподней могли вновь обрести свободу и найти более податливую добычу… Конечно, Михай или кто другой из его шайки мог бы их отпустить, но ждать от отца милости было так же глупо, как от козла молока. Предоставленные же самим себе, сущности эти делали то, что умели, по капле высасывая чужую жизнь. Все усилия магов-медикусов лишь немного замедляли их работу. Не знаю как, но я поняла, что Шани оставалось несколько недель, если… Если я его не освобожу.
Я знала, КАК это сделать, но это значило расписаться в своей причастности к подлой отцовской магии, раскрыв себя не только перед Шани, но перед всеми, кто следил, не творится ли в Эланде какая-то волшба. Я еще раз взглянула на Шани… Стефан в свое время попал в похожую ловушку, но Роман, кажется, нашел способ приструнить этих тварей… Хотя то заклятье, похоже, было иным. Более умным, но менее сильным.
Вот я и узнала главное. Михай Годой был всего лишь подмастерьем, втихаря копировавшим действия мастера. Не он был самым страшным врагом, обретался где-то некто посильнее и поопытнее господина регента. Что ж, слова были не нужны, я узнала все, что хотела узнать, не расспрашивая и даже не думая. Мне обо всем рассказала моя собственная порченая кровь. Можно было подняться и уйти, в конце концов, Шани был обречен, он меня не любил, я, нынешняя, его почти не знала.
Но я не ушла.
Они вихрем пронеслись через Босху и Нижнюю Арцию. Легконогие кони со странно длинными гривами шли крупной рысью, но обычная лошадь, скачи она хоть галопом, неизбежно бы оказалась позади. Сама земля — камни, деревья, ручьи — узнавала бывших Хранителей Рассветных Земель и, как могла, облегчала их путь. Древние леса расступались перед всадниками, разводя в стороны, казалось бы, навсегда сплетенные ветви, разбухшие от ливней реки смиряли сумасшедший бег, выпирающие из земли камни словно бы пригибались, чтобы не поранить нежные лошадиные ноги. А они скакали, похожие в свете вечных звезд на прекрасные видения, ибо нет и не может быть существ прекрасней, чем бессмертные эльфы, любимые дети Творца.
Около трех сотен всадников и всадниц на волшебных конях мчались на север, догоняя весну и пытаясь обогнать смерть. На семнадцатую ночь перед ними встали Лисьи горы, странный хребет, в древние времена какой-то неистовой силой оторванный от Великой Варты и отделенный от нее чудовищным болотом. Эльфы придержали коней на берегу Гремихи, и те, недовольно мотая гривами, ступили на козью тропу, петляющую между скал над основной дорогой. Перворожденные не хотели сталкиваться с кем бы то ни было, пока им путь не преградят те, кого они должны уничтожить.
Всадники молчали. Время разговоров давно миновало. Те, кто покинул Убежище под предводительством своего короля, выбор уже сделали и не собирались отступать. Подъем длился почти целую ночь. Наконец дорога пошла вниз. Небо было чистым и ясным, на горизонте во всей своей красе поднималось созвездие Сирены, а значит, до рассвета оставалось около трех ор. И тут что-то неуловимое заставило Эмзара, а вслед за ним и остальных резко осадить коней. Казалось бы, все было спокойно. Было темно и тихо, успокоился даже дувший с вечера легкий ветерок. Далеко внизу плескалась Гремиха, торопясь на встречу с еще далекой Ганой. Тонко пахли высокие колючие кусты, на которых к ночи раскрылись гроздья бледных цветов. Чирикнула и замолкла птица, хрустнула под тяжестью какого-то зверя ветка. Ничто не предвещало беды, но Эмзар каким-то непостижимым образом понял: сейчас что-то произойдет. Повинуясь приказанию короля, эльфы стали поворачивать коней в небольшое ущелье, заросшее ведьминым сном, [89] весьма кстати попавшееся на пути. Они успели вовремя. Звезды продолжали яростно сверкать на темном глубоком небе, но напоенный ароматом цветов воздух потрясли отдаленные раскаты грома. Где-то далеко бушевала страшная гроза. Или не гроза? Там, где только что проезжали всадники, раздался шум падающего камня. Затем еще и еще. Грохот падения отдельных глыб слился в мощный рокот обвала. Горы тряслись и корчились, как будто внизу под ними заворочалось древнее чудовище, решившее проснуться и вылезти наверх. Эльфы тревожно оглядывались по сторонам, однако даже их ночное зрение — один из многочисленных даров Творца — не помогало. Ясно было одно — причина катастрофы, какой бы она ни была, далеко отсюда, за перевалом. Там небо озаряли яростные вспышки, словно странные разноцветные молнии били и били в одно место.
89
Кустарник с крупными белыми цветами, чей запах вызывает у людей галлюцинации, а при длительном вдыхании сон, переходящий в смерть. На эльфов и гоблинов вредного влияния не оказывает.
Эмзар, сдерживая взволнованного Опала, напряженно вглядывался в развороченное небо и наконец не выдержал.
— Мне надо отлучиться, — Лебединое Крыло сказал это так, что ни Клэру, ни Нидалю, находившимся рядом с вождем, ни на миг не пришло в голову его отговаривать. — Я должен посмотреть, что случилось. Клэр, если желаешь, поехали. Нидаль, переждите день в этой долине и идите, как и шли, вдоль реки. Думаю, мы на третий день вас догоним.
— Как скажете, — кивнул глава Дома Ивы, — но разумно ли то, что вы решили?
— Не просто разумно, но необходимо, — отрезал Эмзар, — то, что творится за перевалом, — не просто гроза. Это магия. Не доступная нашему пониманию, тяжелая, страшная, чужая… Мы должны знать, что это за сила. И… мне кажется, я понял, где это. Через эти горы есть сквозной проход, который мало кто знает. Люди туда не ходят и правильно делают. Ну а мы пройдем.
— Вы безумны, — вздохнул Нидаль, — но, возможно, это безумие спасет всех нас. Да хранит вас Великий Лебедь.