Несущественная деталь

Бэнкс Иэн М.

Для некоторых людей это, конечно, означало, что сам Реал в реальности не был реален, во всяком случае не являлся последним подлинным оплотом неимитационного мира. В соответствии с этим взглядом, все находились в вечно существующей имитации, просто не осознавали этого, и достоверные, точные виртуальные миры, созданием которых они так гордились, представляли собой имитацию внутри имитации.

Но такой образ мышления предположительно вел к безумию. Или к некоему безразличию, обусловленному приятием этого положения, безразличию, которое можно было эксплуатировать. Один из самых эффективных способов выбить из человека всякий дух сопротивления —

это убедить его, что жизнь — шутка, этакая выдумка, кем-то полностью контролируемая, и, что бы они ни думали, что бы ни делали, все это не имеет никакого значения.

Все дело состояло в том, полагал он, чтобы постоянно помнить о вероятности такой теории, но ни на мгновение не воспринимать эту идею всерьез.

Размышляя об этом, он вместе с другими соскользнул в ледяную трещину, имеющую многие километры в длину и один в высоту. По человеческим представлениям они были чем-то вроде спелеологов, исследователей земных глубин. Хотя и это не могло оправдать подобное существование.

Они, казалось ему, подобны отдельным нитям вязкой нефти, просачивающейся между ледяными плитами в том, что он все еще воспринимал как обычный мир, каменистую планету с горными пиками и ледяными шапками на полюсах.

Он возглавлял небольшую, но действенную единицу, отряд трещиноходов из тридцати высокопрофессиональных бойцов, вооруженных ядами, химической микровзрывчаткой и упаковками растворителя. Большинство (а может, и все) морпехов и машин, в чьи образы он вселялся за те десятилетия субъективного времени, что длилась великая война, сочли бы такое оружие до смешного неэффективным, но здесь — где все эти морпехи или военные машины не продержались бы и доли секунды — оно было совершенно убийственным. Они имели относительно высокие звания, — он был здесь майором, хотя на любом другом театре был бы генералом, — но это отражало важность их миссии.

Он ощущал присутствие каждого из них, химические градиенты и электрохимические сигналы, проходящие внутри них и между всеми ними, в буквальном смысле связывали его со всеми тридцатью морпехами под его началом. Справа от него находился капрал Бьозуэл, который просачивался, соскальзывал в особенно широкий канал, на краткое время опережая всех остальных по глубине проникновения; вдали слева и чуть впереди капитан Мивадже вел, словно по трехмерному лабиринту, по замысловатой системе трещин отделение из четырех специалистов, вооруженных растворителем. Сначала Бьозуэл, потом морпехи один за другим между ними сообщили о сильном ледотрясении. Ватюэйль мгновение спустя и сам почувствовал его.

Лед, казалось, затрещал и застонал, пространство, в котором находилась большая часть Ватюэйля, сжалось, сузилось на полмиллиметра. Другая его часть оставалась в полости чуть выше и дальше, эта полость чуть-чуть расширилась и пыталась теперь затащить его туда. Ему пришлось ухватиться крепче, сопротивляться сильнее, чтобы продолжить свое медленное продвижение вниз, в направлении ядра.

«Все в порядке, господин майор?» — пришел вопрос от лейтенанта Лиске.

«Порядок, лейтенант», — транслировал он назад.

Ватюэйль еще раньше почувствовал, что все они остановились, замерли на месте, когда компрессионная волна ледотрясения прошла вокруг них. Замерев, они на мгновение замедлили свое продвижение, а в таких ситуациях это было чревато неприятностями, если только ты не находился в широкой трещине, собираясь войти в более узкую; но так оно и произошло, так ты и вел себя, такова была человеческая природа, или животная

природа, или природа сознания — называйте как хотите; ты останавливался и выжидал в надежде и страхе, надеясь, что не погибнешь, и страшась, что лед вокруг тебя сместится, а еще страшась того биохимического ужаса, который может уничтожить ту единую живую сеть, в какую они превратили себя, когда их так сожмет в сомкнувшейся трещине, что они превратятся в отдельные, одиночные молекулы, расплющенные в ничто, расхимиченные в небытие.

Но вот ледотрясение закончилось, и они остались целы и невредимы. Они продолжили продвижение, продвигаясь все глубже и глубже в лед водяной планеты. Он послал электрохимические сигналы всем, извещая, что они все живы. Но они не могли позволить себе расслабиться только потому, что в данном конкретном малом случае из множества других опасность миновала; они приближались к уровню, где можно было столкнуться с оборонительными линиями и охраной.

Он спрашивал себя, как можно охарактеризовать то место, где они находились. Оно не было частью основной военной имитации. И оно не было еще одной имитацией внутри этой. Оно было чем-то отдельным, располагалось где-то в другом месте; оно было похоже на другие имитации, но находилось в стороне от них.

По сети отряда, от морпеха к морпеху, внезапно прошел сигнал от Бьозуэла:

«Что-то есть, господин майор…»

Ватюэйль дал команду всем остановиться, и все они остановились так быстро, как это было возможно, чтобы не вызвать еще каких-либо нарушений во льду.

Он выждал несколько мгновений, потом транслировал:

«Что там у нас, капрал?»

«Движение впереди, господин майор».

Ватюэйль, как все остальные, замер в ожидании. Бьозуэл был, как и все они, профессионал, все прошли тщательный отбор. Он сообщит, когда будет о чем. А пока лучше всего дать ему прислушаться, принюхаться, почувствовать, есть ли какие-либо колебания в стеклянистой темноте окружавшего их льда.

Впрочем, они мало что видели после высадки с субмарины в шугу на дне океана несколькими часами ранее. Видеть здесь было абсолютно нечего; в четверти километра от поверхности океана уже царила полная темнота, что уж говорить о сотне километров.

После того как они вошли в лед, видели они лишь несколько далеких вспышек космических лучей, да поверхностное ледотрясение, когда они погрузились несколько менее, чем на километр, дало некоторую пьезоэлектрическую активность, включая несколько слабых миганий, но их глаза, какие уж они у них были, являли собой наименее востребованный орган восприятия.

«Ха! — Это восклицание пришло по переданной химическим способом волне радостного воодушевления и облегчения, пронеслось по отряду морпехов так, будто они были одним целым… — Прошу прощения, господин майор, — отправил Бьозуэл. — Не хотел рисковать, передавая оттуда Столкновение с противником Противник нейтрализован».

«Поздравляю, Бьозуэл. Противник идентифицирован?»

«Передаю, господин майор». Сложный набор химических идентификаторов и градиентов передался по сети отряда Ватюэйлю. Охрана. Одиночная, высокочувствительная, но фактически неразумная единица на тайном посту в ледяной трещине — Бьозуэл почуял ее, прежде чем она успела почуять его. В любом случае на это только им и оставалось надеяться. Изучая результат анализа парализованного умирающего существа, Ватюэйль не обнаружил свидетельств того, что оно успело передать какую-либо информацию, прежде чем Бьозуэл поразил его и начинил ядом.