Несущие ветер
Шрифт:
Мы в своем Парке, как и Денни, предпочитали подлинную гавайскую атмосферу всяким эрзацам. Возможно, ему импонировали бескорыстные цели нашей организации, наша молодость и мечты (средний возраст сотрудников в день открытия равнялся двадцати семи годам). Но как бы то ни было он отдавал нам очень много своего времени. Первое представление в Бухте Китобойцев начиналось только в четверть двенадцатого, что позволяло Денни хоть немного отоспаться после своего ночного клуба. Однако последнее представление начиналось в четверть шестого, и у него едва хватало времени смыть с кожи морскую соль, поесть и переодеться для собственного первого выступления. Денни выдерживал такой режим много месяцев. Он предложил для Бухты Китобойцев массу веселых и остроумных идей и придал сценарию поворот, который хотя и не соответствовал импонировавшей мне литературной поэтичности, но зато был заметно легче для наших молодых гавайских сотрудников. Вскоре Денни натренировал двух-трех девушек и юношей вести рассказ точно так же, как вел его сам, слово в слово, с теми же паузами, со стремительным потоком гавайских и таитянских фраз, чтобы эффектно подводить зрителей к каждому прыжку и верчению дельфинов.
Денни не только наладил представления в Бухте Китобойца. В свободное время он водил по Парку влиятельных людей, связанных с туристической промышленностью, и рекламировал его в собственной программе. Он помогал Тому Морришу, нашему коммерческому директору, открыв для него много дверей в Ваикики. А когда даже его неуемной энергии оказалось все-таки недостаточно для того, чтобы ежедневно выступать в двух местах, он перестал принимать участие в наших представлениях, но продолжал консультировать нас и со временем стал акционером и членом правления Парка.
В первые лихорадочные месяцы после открытия мир эстрады сделал нам еще один подарок – Ренди Льюис. Ее отец, Хэл Льюис, взявший псевдоним Дж. Акухед Пупуле, был самым популярным диктором гавайского радио, а также ведущим музыкальных программ. В девятнадцать лет Ренди была высокой миловидной блондинкой. Она получила хорошее образование и унаследовала отцовскую способность к импровизации. Она хотела стать дрессировщиком дельфинов, но я подумала, что из нее может получиться и великолепный лектор.
К этому времени лекции в Театре Океанической Науки мы с Дотти вели вдвоем. Представление мы начинали с выступления Макуа и с довольно подробной характеристики дельфинов. По нашей команде он показывал зубы и хвост, а затем подплывал к нам и требовал, чтобы его приласкали, демонстрируя свою кротость. Мы объясняли, что такое дыхало и почему Макуа – млекопитающее, а не рыба. Потом он играл в мяч со зрителями, выбрасывая его на трибуну через стеклянный борт. Мы говорили о сообразительности дельфинов и методах дрессировки. По нашей команде Макуа трижды «плюхался» в воду, взметывая столбы брызг и часто окатывая зрителей в первых рядах. Но это не только их не раздражало, а наоборот, словно бы помогало им установить прямой контакт с животным, и, приходя в Театр еще раз, они нарочно старались сесть в первые ряды, чтобы получить новый душ. Макуа выговаривал слова, «обиженно» опускался на дно, «считал», звоня в колокол, а потом мы надевали на него наглазники и демонстрировали его способности к эхолокации.
Все эти элементы поведения сами по себе не кажутся особенно эффектными, но интерес зрителей поддерживался благодаря объяснениям, которыми мы сопровождали действия Макуа. Каждый его номер становился источником новых сведений о нем, о дельфинах, а иногда и об общебиологических проблемах. В сущности, мы предлагали нашим зрителям наш собственный энтузиазм, наше любопытство, наш интерес и наши специальные знания.
Кроме того, мы не стеснялись продолжать дрессировку прямо на глазах зрителей. Выговаривание слов (Макуа, скажи: «Алоха!») было отработано во время представлений. И прыжок в высоту – вертикальный прыжок к потолочным балкам – тоже (до потолочных балок Макуа, правда, не доставал, но все-таки взмывал вверх на пять с половиной метров). Поскольку мы с Дотги хорошо знали и Макуа, и программу дрессировки, мы всегда могли объяснить, чего мы добились за прошлый сеанс, чего надеемся достичь теперь, какие могут возникнуть трудности, а также что делает животное и что, возможно, оно думает. Тут уж зрители затаивали дыхание и, когда еще не отработанный поведенческий элемент выполнялся правильно к явному удовольствию не только дрессировщика, но и дельфина, это производило захватывающее впечатление.
Показывая Хоку и Кико, мы говорили о возможностях, которые открывает перед наукой изучение дельфинов, о том, что они способны развивать в воде скорость, которая словно бы опровергает законы гидродинамики, а также о поведении дельфинов и об их общении между собой.
В качестве заключительного номера мы обучили Хоку прыгать через прут, который выставлялся с дрессировочной площадки на высоте два с половиной метра. Кико в этом прыжке не участвовала. Когда в награду за такой трудный прыжок Хоку получал несколько рыбешек, он галантно делился ими с Кико, и она привыкла принимать это как должное. Если Хоку в прыжке задевал прут, мы ему рыбы не давали, и в этих случаях Кико обычно злилась и начинала гонять его по всему бассейну, стрекоча и пуская из дыхала струйки пузырей. Подобные вещи доставляют зрителям особое удовольствие, если их заранее предупредить, чего следует ожидать. Это было настоящее общение дельфинов между собой, а не выдумки писателей-фантастов.
Однако, чтобы объяснить все это зрителям, требовалось порядком поговорить в микрофон, и мы с Дотги скоро забыли про страх перед публикой. Пять дней в неделю по пять выступлений в день не оставляли времени для подобных нежностей – и выступлений перед самыми разными зрителями: то шестьсот туристов, которых надо расшевелить, заставить смеяться, то шестьсот школьников, которых надо увлечь так, чтобы они не шумели, а по субботам и воскресеньям трибуны целыми семьями заполняли местные жители, которые хотели знать, какое все это имеет отношение к ним и к Гавайям. Лектор в Театре Океанической Науки либо быстро отказывался от этой работы, либо еще быстрее приобретал необходимую сноровку.
Ренди Льюис слушала наши лекции и читала о дельфинах все, что могла достать. Вскоре она уже вела часть программы, а затем и все представление целиком. У нее был великолепный вкус: ее непринужденные шутки никогда не переходили в насмешки над дрессировщиком или животными. Благодаря своему удивительному дару импровизации она умела развлекать зрителей и поддерживать их интерес даже во время непредвиденных пауз, когда в бассейне минут пять ничего не происходило, потому что Макуа упрямился и не хотел проплыть сквозь дверцу или Хоку с Кико тянули время, расстроенные каким-то мелким изменением в привычном распорядке. Взрывы хохота в Театре Океанической Науки разносились по всему Парку, и мы каждый раз понимали, что Ренди Льюис снова доказала свою редкостную изобретательность.
Правда, мы все наловчились находить выход из критических положений, например, когда ворот сломался и дрессировочная площадка рухнула в воду или когда сигнальная аппаратура внезапно вышла из строя и в ожидании техника нужно было заполнить программу номерами, не требовавшими звуковых сигналов. Однако лучше всего это удавалось Ренди, и я была счастлива, что именно она вела программу в тот день, когда в Театр Океанической Науки пришла весна.
Хоку и Кико во время представлений часто нежничали, но обычно их удавалось отвлечь, включив сигнал на полную мощность, или хлопнув рыбешкой по воде, или еще как-нибудь. Однако в тот день ничто не помогало, и животные начали спариваться, описывая все новые и новые круги по бассейну брюхом к брюху. Половой акт выглядит у дельфинов очень целомудренно, но понять, что происходит, не составляло особого труда, а трибуны, как назло, были заполнены старшеклассницами и монахинями. Ренди продолжала сыпать всяческими интересными сведениями о дельфинах, но когда-нибудь и ее запасы должны были истощиться.
– В конце-то концов, – заключила она, – вы пришли сюда расширять свои познания в биологии, не так ли? – и под оглушительные аплодисменты повесила микрофон в знак того, что представление окончено.
К началу нашей второй зимы Дотти уехала, чтобы заняться научно-исследовательской работой на материке, а Крис перебрался в Калифорнию. Преемником Криса стал всегда весело улыбающийся мормонский проповедник Пет Куили, молодой силач и умница, полный ирландского обаяния и доброжелательности, который прежде занимался миссионерской деятельностью на острове Тасмания, а также был ковбоем и рабочим на нефтяных промыслах. Пет Куили и Ренди Льюис вели теперь Театр Океанической Науки вместе, и Пет быстро научился не только работать с животными, но и рассказывать о них.