Несущий Ночь
Шрифт:
Аброгаса провели по нескольким ничем не отличающимся друг от друга коридорам, зарегистрировали в нескольких кабинетах и заставили подписать какие-то бумаги — он их и читать даже не стал. И вот наконец ему было разрешено покинуть этаж, на котором содержались заключённые.
Настроение Аброгаса ещё больше улучшилось, когда он вошёл в лифт со свёртком своей одежды в руках. Одежда, правда, оказалась настолько грязной, что он сомневался, смогут ли его верные слуги вывести с неё пятна.
Когда двери лифта открылись, Аброгас от предвкушения
Бошамп Аброгас кивнул и скрестил на груди руки, водрузив ноги на стол. Прежняя надменность и развязные манеры понемногу начали возвращаться к нему. Прошли долгие минуты, и Аброгас забеспокоился. Он расхаживал по крошечной комнатке взад и вперёд, его нетерпение нарастало. Устав ходить, он снова уселся на стул и в этот момент услышал звук открывающегося замка.
Вошёл новый арбитр, а вслед за ним — человек крупного телосложения в длинной мантии, с короткой, тщательно ухоженной бородкой. Вновь прибывший нёс металлический ящик, на лацкане у него был значок картеля Аброгас, но Бошамп его не узнал.
Арбитр вышел, а человек сел напротив Бошампа и, поставив ящик на стол, придвинул его к Аброгасу:
— Я Тирьен Хирас, мой лорд. Я пришёл, чтобы отвезти вас домой.
— Что ж, давно уже пора! — раздражённо выпалил Бошамп. Будь он проклят, если проявит благодарность по отношению к слуге! Указав на ящик, он спросил: — А это что?
— Я взял на себя смелость расписаться за ваши личные вещи, мой лорд, — ответил Хирас, открывая ящик. Внутри лежала толстая пачка денег, драгоценности, колода карт и…
Глаза Бошампа округлились при виде простого чёрного ингалятора для опиатикса, который перед самым арестом во Флеш-баре опустила в его карман женщина с волосами цвета воронового крыла. Аброгас хитро улыбнулся, но взял ингалятор только после того, как разложил по карманам остальные вещи. Бошамп решил в конце концов быть великодушным и кивнул Хирасу:
— Благодарю, гилдер Хирас. Сегодня вы оказали своему руководителю большую услугу.
— Это мой долг, мой лорд, — произнёс Хирас, поднимая пустой ящик и вставая со своего стула. Обойдя Аброгаса, он постучал в дверь. — Я верну это офицерам, и затем мы отправимся, мой лорд.
— Только поскорей, мне не терпится оказаться дома.
Дверь открылась, и Тирьен Хирас поспешно вышел.
Вновь оставшись в одиночестве, Бошамп ощутил в своей потной ладони приятную тяжесть ингалятора и провёл рукой по квадратному подбородку, чувствуя, как внутри его растёт желание поскорее…
…Нет, нельзя. Не здесь. Не в здании Адептус Арбитрес. Должно быть, здесь есть скрытые видеозаписывающие устройства.
Но было слишком поздно, мысль об опиатиксе уже полностью овладела им.
Отлично! Это будет его крошечной местью Адептус
Но это было бы слишком глупо, его опять швырнут в камеру. Особенно если он такой же сильный, как первая порция, после которой он и был арестован.
Нет, всего лишь маленькая затяжка.
Ну, может, чуть-чуть больше.
Не больше половины.
Бошамп поднял руку ко рту, словно собираясь зевнуть, и сунул наконечник ингалятора в рот. Он ощутил пластиковый вкус мундштука, почувствовал знакомое предчувствие первой волны наслаждения перед тем, как нажать кнопку дозатора и сделать вдох.
Горячие зерна опиатикса хлынули в его горло и лёгкие.
Бошамп сразу же понял: что-то не так.
О Император, что за дьявольщина?
Но Бошампу Аброгасу было уже слишком поздно думать и о дьяволе, и об Императоре.
Огненный жар охватил его тело, словно не кровь, а расплавленный свинец вдруг побежал по его венам, и нестерпимая острая боль пронзила его спинной мозг. Ноги Аброгаса судорожно тряслись, а руки, ломая ногти, скребли по столу, оставляя на его гладкой поверхности глубокие кровавые борозды. Визжа от боли, Аброгас сполз со стула и повалился на бетонный пол.
Каждая клеточка его тела горела, словно в огне ада.
Чуждые химикалии, извлечённые из компонентов, столь смертоносных, что многими они вообще считались вымышленными, смешивались теперь с теми, что дала ему помощница Хирурга во Флеш-баре.
Мозг бедняги, казалось, вскипает в черепе. Бошамп Аброгас вцепился себе в волосы, вырывая их из головы клочьями. Он катался по полу, визжа, как банши, каждую секунду его тело пронзали десятки молний обжигающей боли. Его кости будто тонули в расплавленной лаве, в которую превратилась его плоть. Тут Аброгас каким-то образом умудрился подняться на ноги и всем телом навалился на дверь.
Он был не в состоянии произнести ни слова и лишь с безумностью обречённого колотился телом о запертую дверь, разбивая в кровь локти и колени. Он буквально обезумел от чудовищной боли, разрушающей его нервную систему.
Дверь распахнулась, Бошамп на бегу врезался в вошедшего было арбитра, сбил его с ног и без оглядки бросился бежать.
Его бег по тюремным коридорам сопровождался криками, но Бошамп сам себя не слышал, он нёсся наугад, не зная, куда направляется, но не в силах остановиться.
Вскоре он рухнул на колени, огонь сжигал его тело изнутри.
В его сознание пробились голоса. Эти голоса что-то кричали Аброгасу, но он не мог разобрать что.
Когда химическая реакция, вспенивающая его кровь, поглотила достаточно энергии из его тела, когда концентрация чуждых веществ в его организме достигла критической массы, агония перешла в последнюю стадию.