Несушка
Шрифт:
– Ну вот. Закрылась от меня огнем. А скоро время утреннего массажа, - посетовал ловчий.
– Ничего, скоро все прогорит. А веток с собой в уголок она не взяла. Нет, все же у меня какой-то другой вид несушек.
– Да какая разница, лишь бы яйца формировались правильно. Ты рискуешь со своей необычной несушкой.
– Яйца - это да...
А Шурш вспомнил, что этим вечером и ему с Алисой пора начинать массажи. А значит, пора бежать домой. В своей пещере он появился под вечер и был встречен странным
– Шурш, все нормально?
– В смысле?
– Ты куда-то срочно убегал. Я беспокоилась.
– Беспокоилась?
– Ну да... ведь если с тобой что-нибудь случится, я же умру.
А ведь несушка права. Шурш как-то ни разу не задумывался на эту тему.
– Да, все нормально. Я хотел попытаться поговорить с несушкой, которая есть в старом гнезде.
– И как? Поговорили?
– Нет. Она не умеет разговаривать. Как я и предполагал. Ты все-таки какой-то другой вид.
– Не умеет разговаривать? Молчит?
– Нет. Ртом какие-то звуки издает, как животные. А мысленно говорить не умеет. Наверное она все-таки животное.
– Не умеет... Вообще-то говорили, моя бабка была ведьмой. Но я как-то не придавала этому серьезного значения. Может потому?..
– Не знаю. Но ты другая. Я буду очень беречь тебя.
– Шурш, а я могу поговорить с той несушкой?
– Не получится, она в старом гнезде, и осемененную несушку нельзя выносить из гнезда.
– Понятно. А сама выходить я могу? На солнышко. Мне для здоровья будет полезно.
– Если для здоровья... то, да, только не дальше скал. В лесу тебе будет опасно. А сейчас нам надо начинать массажи. Сними с себя все и ложись в гамак на спину.
Алиса наблюдала, как Шурш, осторожно перебирая лапами, встает над ней, как расходятся в сторону жвала и между них выдвигается кожистый хобот примерно с ее запястье толщиной. Хобот заканчивается на конце двумя мускулистыми губами. Эти губы накрывают сосок ее левой груди, раздается сосущий звук и Алиса вскрикивает. Всасывающее усилие велико и грудь до половины втягивается внутрь хобота, а губы принимаются ритмично сжимать ее и отпускать, вдавливая в грудную клетку. Поначалу даже приятно, хотя и очень неожиданно. Но Шурш продолжает работать хоботом и скоро появляется боль.
– Шурш, мне больно. Долго еще?
– По пятнадцать минут на каждую грудь.
– Бо-ольно. Отпусти.
– Нельзя. Ты должна терпеть. Догадываюсь, что больно - несушки всегда кричат при массаже. Их обычно привязывают, но я тебя привязывать не стал.
– Не надо меня привязывать. Бо-ольно! Скажи, а обязательно сначала все пятнадцать минут одну грудь, а потом другую? Или можно сперва немного одну, потом немного другую, а потом опять первую? Ой!
– Ну-у-у... про это ничего не сказано. Наверное, можно. А тебе так легче будет?
– Да. Давай
"Шурш, по счастью, вполне обучаем" - думала Алиса, рассматривая свои груди. Левую, с кольцевым синяком и мелкими ссадинами, и правую - без следов повреждений, но с возбужденно торчащим соском. "А левая болеть будет. Надеюсь, недолго."
– Теперь все?
– Алиса подняла глаза на стоящего над ней Шурша.
– Нет. Теперь внутренний - полчаса.
– Это как?
– Ноги разведи и свесь с гамака в стороны.
– А... Ай!
– хобот вошел Алисе между ног, - порвешь!
– Не порву. Яйцо толще, чем мой хобот, но у несушек ничего не рвется. Лежи спокойно.
– Не-ет! Там же все сухо!
– А как должно быть?
– Должно быть влажно. Говорят, тогда не так больно.
– И что делать?
– Делать... Ты можешь набрать в хобот моей слюны?
– Могу. Много?
– Ну, чтобы там смазать и в меня влить немножко.
– Могу. Изо рта брать?
– Ага. Не сильно тяни толь...
Губы к губам. То есть к хоботу. "Вот и поцеловались", мелькнула мысль. И кажется, дополнительная смазка уже не так уж нужна, но пусть будет.
На сей раз хобот легко скользнул внутрь и начал двигаться, отчего у Алисы все поплыло перед глазами и по телу разлилось приятное тепло. Зажмурившись, она раскинула ноги так широко, как только смогла, а руками вцепилась в лапы Шурша. Но однообразное движение продолжалось недолго. Войдя на полную глубину, хобот стал прижиматься то к одной, то к другой стенке, мелко дрожать, потряхивая внутренности.
– Вау-у-у...
– заголосила Алиса, отключаясь от внешнего мира.
Через некоторое время, придя в себя, она тихо спросила:
– И часто так?
– Два раза в день, утром и вечером.
– М-м-м...
– Ты помнишь о нашем договоре? Не будешь пытаться сбегать? А то многие несушки после первого массажа...
– Нет. Теперь я точно не буду сбегать,..
Все-таки у него очень необычная несушка, кажется, в ее голосе Шуршу послышалась радость.
– … я теперь буду спать.
Алиса заворочалась в гамаке, устраиваясь поудобнее, а Шурш бесшумно отошел в другой конец зала.
Волна судорог накатила, когда Алиса собиралась пожарче разжечь костер. Не то чтобы в пещере было очень холодно, однако последние несколько часов она отчего-то зябла. Возникла даже мысль - выбраться на улицу и погреться под теплым солнышком начинающегося бабьего лета, но плотное яйцо внутри живота уже существенно изменило фигуру и не позволяло так легко прыгать по скалам, как еще месяц назад. И вот теперь эти судороги. Что-то неладно.
– Шурш!
– Да, что случилось?
– Что-то неладно. Морозит и трясет всю.