Несушка
Шрифт:
– Ну-ка...
– он прикоснулся к ее животу.
– Похоже, кладка началась.
Шурш подхватил свою несушку и перетащил на участок пещерного зала, где пол застелен слоями мягкой паутины, одновременно другой парой лап развязывая пояс халата.
– Я так с-совсем замерзну.
– Не замерзнешь, здесь тепло. Становись на корточки и держись за мои лапы. Вот так...
Он склонил над ней свою голову и высвобожденный хобот скользнул вниз, прижавшись к животу Алисы чуть ниже пупка, ощупывая и прислушиваясь к волнам мышечных сокращений.
– Да, кладка. Терпи.
Алиса
– Все уже, все... успокойся.
Тяжелый вздох смешался со всхлипом. У ее ног впитывалась в пол лужица крови, гораздо меньше, чем она ожидала. А рядом лежал предмет, не слишком-то напоминающий яйцо. Скорее, гигантскую кожистую грушу с хвостиком в виде пуповины, или литровую флягу из тыквы.
– Мне надо бежать и как можно быстрее отнести яйцо в старое гнездо, хозяйке. Дальше она сама о нем позаботится. Надо ли сперва что-нибудь сделать для тебя? Отнести в гамак?
– Бежать? Ну да, понятно... В гамак не надо, отнеси вниз к теплому источнику.
Сидя на камне, нагретом водой источника, она осторожно смывала кровь со своих ног. Вот и снесено первое яйцо. Кажется, внутри образовалась пустота, но, прижав руку к животу, можно нащупать небольшое уплотнение - там еще семь зародышей и скоро начнет расти следующий из них.
Алиса стояла на скалах над водопадом, наблюдая радугу над переплетением водяных струй. Ниже в заводи покачивались поплавки поставленной ею сетки. Шелестела молодая листва на деревьях, пахли цветы начала лета. Все так же, как и два года назад, когда все начиналось. Вчера вечером Шурш унес в старое гнездо последнее, восьмое яйцо. Эта кладка уже не составила для нее большой проблемы и она утром смогла выбраться сюда, на свое любимое место. Только полные молоком груди доставляли беспокойство. Скорей бы вернулся Шурш и забрал то, что ему предназначено.
А ведь она свою часть договора выполнила. Выполнит ли он свою? Или теперь использованную несушку можно и съесть? Есть надежда, что она уже сегодня будет свободна.
Свободна, вот только... что дальше? Куда она пойдет? И как? По счастью, у нее осталась в мешке смена одежды, хотя на груди она не сойдется. Да и на бедрах, возможно, тоже.
Шурш возник на скале совершенно неслышно, и она заметила только тень за спиной. Арахнид за эти два года вырос раза в полтора, брюшко изменило форму и на нем появились поперечные полоски, а на кончике - игла. Алиса подошла к нему и, присев на согнутую в колене переднюю лапу, раздвинула полы халата, освободив грудь. Сосок тут же был втянут отверстием хобота и она закрыла глаза, сосредоточившись на ощущениях.
– Благодарю, ты очень вкусная. Видишь, как я вырос? Но ты ведь не должна больше кормить меня. Договор выполнен и, если хочешь, я прямо сейчас отнесу тебя к краю леса, где когда-то ты попала в мою сеть.
– Отнесешь к краю леса. Но... я не знаю, что буду делать потом.
– Как что? Уйдешь в свое гнездо.
– Моего гнезда нет. Все умерли.
– Вот как. Значит, то, что я тебя поймал, помешало тебе возродить
– О чем ты?
– Как о чем? Ты же была молодая хозяйка человеческого гнезда. И могла отложить человеческие яйца...
– У нас не яйца, у нас дети.
– Неважно. Было бы новое гнездо. А теперь не можешь - наше семя вычистило у тебя в животе все лишнее и теперь человеческих яиц у тебя не будет.
– Не знала. Но может так даже проще. Если Кайл меня поймает, наследника королевской крови ему не видать.
– Ты не расстроена? Но я все-таки сожалею. Я рассказал о нашем договоре хозяйке гнезда. Она очень заинтересовалась. Велела передать, что все яйца очень хорошо выношены и у тебя есть право на просьбу. Если мы что-то можем для тебя сделать.
– Знаешь, Шурш. Я поняла, что не хочу сейчас уходить. Не знаю - куда и зачем.
– Хочешь пожить у меня? Это можно, если недолго. Долго - опасно, ко мне может прийти кто-то другой из наших. Несушку они не тронут - чувствуют яйца по запаху, но у тебя запах скоро поменяется и они будут чувствовать тебя как добычу. И даже если хозяйка гнезда запретит, могут не удержаться.
– Ты тоже будешь чувствовать меня как добычу?
– Я не нападу. Я помню все прежние твои запахи, они у меня смешались вместе. Ты для меня все равно остаешься несушкой.
– Значит, если я хочу остаться, у меня есть только один вариант - чтобы в меня снова отложили яйца?
– Так обычно не делают. Несушка после восьми яиц становится очень измученной.
– Я тоже?
– Ты не стала. Но ловчие все равно будут бояться. Будут думать, если ты не выдержишь, то их съедят.
– И ты будешь бояться? Или тебе не положено?
– Еще один раз мне можно. Тогда выросту до Великого Осеменителя. Но я ведь уже большой, и хобот у меня стал толще, заметила ведь. Но он тогда еще вырастет и тебе будет тяжело при внутреннем массаже.
– Ничего, справлюсь. Ты когда-то верно сказал - он все равно тоньше яйца.
– Ты как будто меня уговариваешь.
– Ну да. Я вдруг поняла, что не готова сейчас уходить. Все эти два года думала, как выжить и выполнить наш договор, но не задумывалась, что будет потом. А надо знать, что происходит вокруг, как мне поступать. Скажи, ты мог бы, поймав человека, не съедать его сразу, а сперва притащить ко мне, чтобы я его расспросила?
– Мог бы, наверное. Только люди очень редко попадаются. За эти два года, что ты была здесь, не попалось ни одного. Они боятся заходить в лес.
– Жаль.
– Я мог бы иногда вечерами растягивать паутину на дороге. Может, ночью кто попадется. Утром-то паутину увидят и порвут.
– Это опасно?
– Нет. Я запах людей издалека почую. Просто большой перевод паутины.
– Но... тогда, может, попробуем, иногда?
– Ты точно решила отдать себя под еще одно осеменение?
– Да. Только мне хотелось, чтобы на сей раз это был ты.
– Думаю, хозяйка гнезда согласится.
Они долго еще сидели над водопадом, говоря о королях и принцессах, разбойниках и крестьянах. А потом вытянули сеть и Алиса сложила в вязаную авоську несколько трепещущих хариусов.