Несусветный эскадрон
Шрифт:
Засим барон воззвал к истории.
– Деды и прадеды мои жили в этих краях, господин поручик, – благодушно растолковывал он. – И никакие войны их не задевали. И поляки, и шведы умели ценить благородное немецкое дворянство. Смею надеяться, армия корсиканца нам тоже вреда не причинит. И в радушной встрече прусского корпуса мы видим залог своей безопасности и дальнейшего спокойствия.
Гусар вскочил.
– Не хотите ли вы сказать, сударь, что Отечество и долг патриота для вас – пустой звук? – едва сдерживая негодование, спросил он.
– Курляндия
– Однако ж курляндское дворянство само просило государыню Екатерину о присоединении, – парировал гусар. – Тому уж более пятнадцати лет, пора и привыкнуть!
Барон пожал плечами, как бы показывая – мало ли к кому и когда присоединилась Курляндия, а я от прусского корпуса удирать не собираюсь.
Тем разговор и завершился.
Соблюдая правила приличия, собеседники раскланялись.
Во дворе гусару подвели его серого коня.
– Ну, брат Аржан, – сказал ему гусар, потрепав по холке, – теперь галопом в Митаву!
И, не касаясь стремени, вскочил в седло.
Вслед ему в окнах плескались кружевные платочки, но он не знал этого, так как ускакал, не оборачиваясь.
Тем временем Мачатынь развивал перед Качей перспективы золотого века, обещанного человечеству графом де Сен-Симоном, и уже не удивлялся тому, что с языка запросто слетело это нездешнее имя. Век этот должен был наступить в окрестностях баронской усадьбы и в Курляндии непосредственно после прихода французов.
– Вот увидишь! – убеждал он. – Прежде всего отменят барщину! В Закюмуйже люди уже сговаривались больше на господские работы не выходить и батраков никуда не посылать. Ты еще увидишь, как господина барона погонят из усадьбы!..
Тут подъехал поручик Орловский. По его нахмуренному лицу Мач догадался, что разговор с господином бароном вышел неприятный.
– Собирайся, едем! – велел гусар. – Лошадь-то у тебя найдется? Хороши ваши помещики!
– Сейчас сбегаю за конем! – так и сорвался с места Мач. Но сразу же вернулся к Каче. Она вновь впала в восторг при виде гусара и, хотя парень оттянул ее в сторону и усердно шептал на ухо, понимала, кажется, через три слова четвертое.
– Слушай, – внушал ей Мачатынь, – ты ближе к обеду забеги к моей матери и объясни ей, что по приказу господина барона я еду провожатым, что вернусь через неделю, пусть так и скажет старосте – что по приказу господина барона! Да ты же не слушаешь!.. И что с лошадью ничего не случится…
– Разве ты не забежишь домой за гнедым? – Кача никак не могла уловить смысла просьбы.
– Конечно, зайду. Только мне почему-то кажется, что я матери не увижу… то есть, она меня не увидит…
Поняв эту тонкость, Кача кивнула, не отрывая глаз от красавца гусара, и Мачатынь бегом понесся к родному дому – сильно, впрочем, сомневаясь, что девушка, невзирая на всю свою мудрость, на сей раз ничего не перепутает.
Поручик Орловский неторопливо поехал следом.
Прокравшись
Тихо-тихо вывел Мачатынь гнедого кустами к дыре в хворостяной ограде. День был ясный, небо – синее, душа звенела радостью от того, что близятся шумные и веселые дела, близятся перемены и удачи, и душа ликовала от того, что мчится им навстречу.
Из смородины вышел пес Кранцис. Подняв левое ухо, он недоуменно посмотрел на молодого хозяина, поразмыслил и пошел с ним рядом у левой ноги.
О правую же потерся, сказав довольно громко «Мурр-няу!», вывернувшийся прямо из-под конских копыт Инцис.
– Ступайте домой! – приказал им парень. – Вы что, тоже добывать свободу собрались? Домой! Я кому говорю?
Сказал – и удивился. Ни о какой добыче свободы он в то утро и не помышлял – просто возникла необходимость спрятаться на несколько дней. Но раз он, Мач, столько времени будет вдали от дома и от родительского присмотра, то не удастся ли сделать что-то этакое ради наступления свободы?
О том, насколько это совместимо с его новой должностью провожатого, он как-то не задумался.
Инцис обиделся и отошел. Кранцис заскулил.
– Тише ты! – испугался Мач. – Вы же оба не маленькие, должны понимать – в наше время с котом и собакой на войну не ездят. Сказки кончились, так что оставайтесь дома…
И сам пожалел, что нельзя взять с собой хвостатых приятелей. В сказке-то герою полагалась еще и мудрая змея… Мачатынь знал, где можно поймать подходящего ужа, но времени на такое баловство не оставалось – его, провожатого, ждал поблизости поручик Орловский.
Мачатынь вскочил в неуклюжее седло и пустил коня рысью.
Пока все складывалось удачно – от розысков он скрылся и объяснения с домашними избежал. А впереди было путешествие в далекие края – в Митаву!
– Хорош! – встретил его гусар. – Седельце у тебя – лейб-гвардии впору! Спину-то коню не собьешь этими дровами?
– Бывает, и сбиваем.
– Полагаю, по дороге ты себе седло раздобудешь. По военному времени это просто – снимешь с убитой лошади, – обнадежил гусар. – Ну, поехали…
Вдруг он, насторожился, поднял голову и словно проводил взглядом прошедший поверху и сгинувший за лесом странный гул.
– Это что еще такое?
– Похоже на перелетное озеро, – подумав, сказал Мач.
– Перелетное – что?!.
– Озеро. Ну, бывает, что озеро решило на новое место переселиться. Снимется, полетит и плюхнется.
– А на прежнем месте что же?
– Трясина остается.
Потрясенный гусар несколько помолчал. Мач говорил об этом феномене со скучной физиономией, как о деле привычном и поднадоевшем.