Несвобода
Шрифт:
— Разве можно сначала полностью раскрывать каждый свой ход, а потом надеяться, что он сработает?
— Ты заметила, что мы разговариваем вопросами?
— Нет. Но как хорошо, что вы все замечаете за нас обоих!
— Злишься?
Я отвела взгляд и покачала головой. Соврала — я злилась, но не могла бы объяснить почему. Просто невозможно без раздражения чувствовать, что под ногами нет земли. А именно в этом плавающем состоянии я и находилась. Рабочие отношения должны быть совсем не такими! Уж это я точно понимала. Старалась говорить очень ровно:
— Кажется, я очень многое сегодня узнала. Спасибо. Со временем попытаюсь понять еще больше.
— Ясно. Сейчас ты сбежишь.
Так и планировала. А еще раньше я планировала попросить аванс в счет будущей зарплаты, но теперь не осмеливалась. Возможно, придется идти к тете Свете… Или… я потом придумаю, что еще можно сделать. Но чтобы не выглядеть зажатой трусихой, вскинула голову и ответила честно:
— Я просто думаю, что еще слишком далека от того, чтобы схватывать ваши советы на лету. Уверена, что мне все же лучше начать тренировки с телефонных разговоров. Если уместно вас просить о подобном, конечно.
Он направился в комнату, но через минуту вышел оттуда с пиджаком в руке.
— Ладно. Я позвоню тебе сегодня вечером, поболтаем. Твой телефон оповещает о входящем во время разговора? Не хотелось бы упустить клиента ради наших вечерних забав.
— Принимает, — я запнулась, переваривая последнюю фразу.
— Ясно. Тогда не раньше десяти. До тех пор я буду занят. Пойдем, отвезу тебя, мне все равно нужно ехать. Кстати, если хочешь, то составь мне компанию — посмотришь со стороны, как и что делается.
— В другой раз, Вадим Андреевич.
— Я-ясно. Пойдем уже.
Было глупо отказываться, и к тому же я все еще не теряла надежды настроиться на просьбу. Мне нужна ничтожная сумма. В долг! А если я к концу месяца уйду в ноль? Ведь именно об этом он и спросит! Я никак не могла придумать ответа, потому и не решалась.
Но шеф молчал, выруливая на узкую проселочную дорогу, а потом направляя машину в сторону города. И, по всей видимости, пребывал в отличном настроении. И я подумала: худшее, что может случиться, он просто откажет! И только тогда подала голос:
— Вадим Андреевич, а могу ли я попросить аванс?
Он даже не отвлекся от дороги:
— Никаких авансов. В долг?
— Ну… пусть будет в долг.
— Сколько?
— Две тысячи, — на самом деле я намеревалась назвать совсем другую цифру, но растерялась. Если в долг, то нужно просить как можно меньше — и так вернее даст, и отдавать проще. Как-нибудь протяну.
Вадим Андреевич зачем-то свернул к обочине и заглушил двигатель. Посмотрел на меня и заговорил неожиданно серьезно:
— Ты никогда бы не попросила, если бы не прижало, верно?
— Ну… Не то чтобы прижало, просто я подумала, раз уж я все равно уже на вас работаю… да и кроссовки ношу, вами купленные, то дальше падать некуда.
И только когда это прозвучало в воздухе, я поняла как это прозвучало. Затараторила быстрее:
— Я хотела сказать, что, возможно, не решилась бы обратиться совсем к чужому человеку, а раз уж я на вас работаю…
Он перебил, но теперь тихо смеялся:
— Ясно. Договорились, я дам тебе денег. В долг — мой приступ человеколюбия закончился на кроссовках. И вместо процентов попрошу ответить честно на пару вопросов.
Я опешила, но пока не была готова мигом отказаться и бежать из машины. Просто коротко пожала одним плечом.
— Вопрос первый: какая у тебя фамилия? Я пошерстил по столичным моделям, ни одной фотографии не нашел.
Ничего себе! Такой повышенный интерес к моей персоне не мог не настораживать.
— А зачем вы искали?
— Я начинал с модельного агентства и прекрасно себе представляю, чем там занимаются. Это просто основа всего столичного эскорта. Хотел проверить, не соврала ли ты о том, что работала моделью. А если работала, то буду удивлен, что среди них есть те, кто в самом деле только фотоссессиями и зарабатывает.
Я хорошенько подумала над ответом:
— А будет считаться за ответ, если я просто признаюсь, что никогда моделью не работала?
— Будет, — он улыбнулся шире.
И замолчал, но притом не отрывал внимательного взгляда от моего лица. Я не выдержала:
— Ладно, и какой второй вопрос?
Он буквально на секунду прикусил зубами нижнюю губу. Как если бы сдерживал смех или ему очень нравилось происходящее.
— Вот здесь уже сложнее, но меня разорвет от любопытства, если не спрошу прямо. У меня возникло стойкое ощущение, которое уже почти предположение, которое без пяти минут убежденность…
— Да спрашивайте уже!
Он тихо смеялся над моим волнением:
— В принципе, это вообще ни к чему не клеится. Особенно к рассказу о брошенном бойфренде. Арина, а может быть такое, что ты девственница?
Лучше б про фамилию еще раз спросил… В голове расползалась пустота. Не от нежелания отвечать, а шока, что посторонний человек, пусть даже заведомо не самый высокоморальный, осмелился задать мне подобный вопрос. Оглушило настолько, что даже в голосе появилась энергия:
— Знаете, Вадим Андреевич, я передумала. Мне не нужна ваша помощь.
Но он отчего-то продолжал веселиться. Повернул ключ зажигания и сказал со смехом:
— Ну уж нет, деньги я теперь тебе займу! Можешь не отвечать и можешь не прощать меня за бестактность — по барабану. Но… да быть этого не может! С ума сойти!
Я молчала, ощущая, словно он меня унизил. Смехом этим, непонятным весельем, но притом весельем изумленным, а не насмешливым. Запахнулась в ветровку поглубже и ответила только, когда водитель поинтересовался адресом. Соврала, чтобы выйти побыстрее. И прогуляться очень хотелось. Вадим Андреевич не спорил. Остановился и вытащил из бумажника двадцать тысяч — четырьмя купюрами. Протянул мне: