Несвобода
Шрифт:
— Вадим Андреевич, вы занижаете мои умственные способности, — звонко смеялась девушка.
— Лучше перебдеть, — он улыбался ей искренне, но глаза притом оставались сосредоточенными. — У меня аллергия на идиотов. А идиотами я называю любого, кто собирается меня поиметь. Надеюсь, что сработаемся.
Она ответила серьезнее:
— Я все поняла.
— Ясно. Если попадешь в неприятности — звони менеджеру. Они тут ближе, вытащат. Не паникуй ни в какой ситуации, тогда дашь шанс разрулить. Поездки заграницу будут только с проверенными клиентами, за это тоже не волнуйся. Если возникнут несрочные вопросы, то набирай меня. Не забудь Саше дать расписание занятий в университете, чтобы тебя в это время не дергали.
— Вот это организация, — довольно улыбнулась Мира. — Вы не пожалеете, что взяли меня!
— Будь на связи.
— Буду.
Мне показалось, что теперь она тоже внимательнее рассматривает Вадима Андреевича и уж непременно позвонит ему — конечно, по какому-нибудь важнейшему вопросу. И уж я последняя, кто этому бы удивился. Девица явно сообразительна и без особых моральных принципов, а тут — привлекательный, состоятельный, решение всех ее проблем. Надо знать его больше пяти минут, чтобы понять: Вадим Андреевич проблемы не решает, он их генерирует — так, мимоходом, просто потому что такова его природа. Понятия не имею, были ли в тот момент во мне признаки ревности, но мне понравилось, что он проигнорировал ее заинтересованный взгляд. Пусть для начала со мной разберется, а потом уже заводит себе новые игрушки.
По пути домой перекусили в кафе, а я волновалась все сильнее. Вадим Андреевич, в полном соответствии со своим образом, ситуацию только усугублял. Он вот так запросто и спросил, когда мы уже разместились в его машине и выехали на трассу:
— Когда у тебя месячные?
Я от вопроса впала в ступор. О, он умеет создать романтическое настроение, ничего не скажешь! Мое молчание вызвало только смех:
— Арин, а разве мы с тобой не решили пропустить этап притирки и неудобных вопросов?
— Наверное, — подумав, ответила я. — Но мне бы хотелось, чтобы вы были… не знаю, более тактичным? Если это вообще возможно.
— У меня практичность всегда побеждает тактичность, ничего с собой поделать не могу. Не отвечай, если не хочешь.
— И не собиралась, — я отвернулась к окну.
Он долго молчал, а потом сказал спокойно:
— Представляю, как ты мечешься. Сложно одновременно хотеть человека и раздражаться от каждого его действия?
— Сложно, Вадим Андреевич. Закроем эту тему, иначе у меня последний настрой пропадет.
Он вдруг резко свернул к обочине и отстегнул ремень.
— Пойдем, прогуляемся.
Остановились мы посреди дороги — с одной стороны заросли, с другой поле. Я застегнула плащ и вышла. Уже почти стемнело и становилось до дрожи прохладно. Но я не хотела спорить. Подошла к нему, остановилась рядом и уставилась вдаль.
— Арина, — он говорил очень тихо, мягко. — Почему у тебя никого не было?
— Я была занята совсем другим.
— И не влюблялась?
От его спокойствия успокаивалась и я. Такие тихие беседы не ведут с врагами или теми, кого не выносишь.
— Влюблялась. Но так, со стороны. Или вообще в киноактеров. Это считается?
— Вряд ли, — он почему-то сейчас оставался серьезным — ни капли иронии. — То, что ты ко мне сейчас испытываешь, — страсть. Сексуальное желание не всегда мешается с более серьезными чувствами.
— Вы думаете, что я сама себе то же самое не объяснила? — удивилась я.
— Подожди, я попытаюсь объяснить. Вот ты сегодня видела Миру — она жила совсем другой жизнью. Она продавала, продает и будет продавать секс. Секс, а не эмоции.
— К чему вы ведете?
— Так вот, у нее и таких, как она, есть броня. Кого-то из мужчин она хочет, кого-то просто терпит за деньги, и вполне возможно, что у нее есть любимый человек. Может, не у нее, но у кого-то из моих девчонок есть даже семьи. Когда они спят с другими, у них стоит четкая граница. Броня от эмоций. У тебя этой брони нет. Теперь ясно?
Я посмотрела на него, и столкнулась с внимательным взглядом. Он смотрел пристально, ни тени веселья. Я рассуждала вслух:
— Наверное… Но эта броня не появляется на пустом месте, у меня никакой базы для нее нет. Вы хотите сказать, что я в итоге запутаюсь в эмоциях к вам?
— Да, это может произойти.
— И что? Вы меня сейчас отговариваете? Неужели совесть все же существует?
— Отговариваю? — он вдруг улыбнулся, но едва заметно. — Ничего подобного. Я с первого нашего знакомства знал, что не успокоюсь, пока тебя не возьму.
От формулировки я даже отшатнулась. Скривилась. А он нещадно добивал:
— А уж теперь, когда ты открыто согласилась, я тебе даже времени на раздумья не дам. Все, поздно думать.
— Ничего себе! — я повысила голос. — Тогда зачем все эти разговоры?!
— Просто чтобы ты знала. Чтобы вспомнила этот разговор потом — вдруг пригодится.
— А-а! Так вы боитесь истерик и слез влюбленной девочки? Как же нам этого избежать? Придумала! Я меняю свое решение. Утром я была сама не своя, наплела всякую чушь. Идет?
— Не идет, — он улыбнулся шире и подошел ближе. — Арина, прямо сейчас мы едем домой и продолжаем ссориться там. Не веди себя так, если не хочешь лишиться девственности на заднем сидении машины.
— Вы совсем меня не слышите?! Я передумала!
— А зачем так орать? Иди в машину, тебя всю трясет от холода. Или не от холода?
Я ему даже настроения не испортила! Что-то с нами обоими не так: я, даже разрываемая злостью, хотела его поцелуя. А он, невзирая на все мои слова, просто прет вперед. Скорее всего, именно эта самоуверенность обескураживает: где-то на животном уровне вызывает желание подчиниться сильному. Когда на тебя несется торнадо, то остается только расслабиться.
Глава 15