Нет дыма без меня
Шрифт:
– И зачем? – хмурюсь, сомневаясь в верности идеи. – Я вроде нюдсы никому не шлю.
– И не надо! Мы будем пробуждать в тебе женщину, в которую ты сама влюбишься. Это рабочая схема, многие девочки приходят на такие фотосессии, чтобы поднять свою самооценку. И, кстати, помогает, поверь моему опыту. А то, что ты под градусом, только сделает процесс легче, потому что не надо будет тратить время на раскрепощение.
Под алкоголем идея мне кажется правильной и очень-очень логичной. Я ведь обещала показать Оле белье. Ну и что, что оно будет надето на мне? Да и парой кадров никого не испугать. Зато у меня будет красивая приватная галерея, которую, возможно, увидит и Тоха, если будет хорошо себя вести.
–
– Я тебя умоляю! Профессионализм не пропьешь! Иди переодевайся, а я пока пару роз раздербаню, чтобы был красивый фон.
И мы правда фотографируемся. Оля входит в раж, командует и ставит меня в нужные позы. Я меняю два комплекта, потому что «мы должны запечатлеть все», отпускаю себя и в какой-то момент сама начинаю руководить процессом. Подруга периодически останавливается, мы пьем вино и смотрим получившиеся фотки, которые выглядят слишком… слишком. Все очень откровенно, но красиво. Горячо, но не пошло, хотя последняя пара кадров в изумрудном комплекте…
Егор всегда говорил, что мне идет зеленый. И с тех самых пор я неосознанно тащу все малахитовое, изумрудное и еловое. И правда же подходит, хорошо сочетается с рыжими волосами, которые я уже давно распустила для фото. Хотя стоило бы распустить мысли о Дымове, которые, как назло, всплывают все чаще. Он словно преследует меня, опять о себе напоминает, дразнит улыбкой прежней, поражает силищей, которая теперь хорошо видна, и тащит наружу чувства, что, я думала, давным-давно умерли.
«А ему понравится, если увидит?» – услужливо бросает внутренний голос, и я прикрываю глаза, запрокидываю голову, представляя, пока Оля щелкает затвором. На коже ощущаю голодный взгляд, которым Егор смотрел на меня шесть лет назад. Вижу, как набирает мне сообщение с простыми комплиментами, сразу западающими в душу. Чувствую бешеное желание, с каким он бы снимал с меня комплект… И резко бросаюсь в реальность. Голова вмиг трезвеет, я замыкаюсь, превращаюсь в деревянную статую и гоню прочь мысли о Дымове. Мне не стоит о нем думать, не стоит снова впускать в душу и уж тем более не стоит возрождать былую влюбленность. Эта страница жизни перевернута, Егор зачеркнут по всем направлениям. Он оставил после себя боль, высосал все чувства и разбередил в сердце такую рану, что она не заживала долгое время.
– Давай закончим, ладно? – сползаю с дивана и тяну халат с кресла. Мне хочется прикрыться, спрятаться, желательно до пят закутаться, потому что Дымов будто тут находится: осязаю его кожей, по которой бегут мурашки. – Я что-то устала.
– Ладно, но зря ты, конечно, мы только во вкус вошли. Так и до «ню» недалеко. Ты охрененно фотогеничная модель, – смущает меня комплиментом. – Давай фотки сейчас скину, а потом пришлю обработанные.
Еще на полчаса мы застреваем у ноутбука, и настроение мое стабилизируется. Оля комментирует кадры, которые мы быстро просматриваем, рассказывает, как сделает цветокоррекцию, как уберет резкость с кожи, и я с упоением слушаю, погружаясь в новый мир, еще не до конца вернувшись из фантазий в реальность. Мы допиваем вино и доедаем весь сыр, обсуждаем предстоящий день рождения и договариваемся в пятницу вечером все проверить.
– Спасибо, что выслушала. – Кладу голову на ее плечо и прикрываю глаза. Хорошо все-таки с Олей, по-домашнему тепло.
– Не раскисай, Викуль. – Она гладит меня по голове. – С такими фотками грустить нельзя. Лучше скажи, Тотошку перед свиданием будешь дразнить?
Прыскаю и смотрю фотки. Безумное желание требует вытворить что-нибудь эдакое, но приходящий в трезвость мозг велит идти спать и не совершать глупостей. Скинуть или нет? Мы ведь с Антоном собираемся вступить в серьезные отношения, а значит, такие фото вполне могут быть отправлены. И пофлиртовать
Открываю контакты. Я ведь взрослая девочка и могу делать что хочу: посылать сексуальные фотки, пить до утра и флиртовать с мужчиной. Палец замирает над Дымовым, и я не могу листнуть дальше. Зависаю, разглядывая фамилию. Снова он портит планы. А может, наоборот, возвращает меня на тропу здравомыслия, потому что в душе скребет непонятное чувство, и я блокирую телефон, признавая, что не горю желанием показывать Антону свои фотографии.
Глава 6. Вкусный кофе
Падаю без сил после утренней тренировки. Через три недели вторая попытка попасть в СОБР. Год назад мне не хватило всего чуть-чуть. Пришлось работать усерднее, заниматься чаще и подгонять нормативы до идеальных. А еще наращивать мышечную массу в спортзале и держать голову в порядке. С последним, конечно, все тяжелее с каждым днем.
У нас не клеится с Тори. Очень сильно не ладится. После того как началась учеба в университете, она проводит все время за книжками, потому что привыкла учиться на «отлично», а еще целиком и полностью в социальной жизни университета. Это круто, я даже рад, что она находит свое место и компанию, но вместе с моими тренировками и очередными объектами, за которые мы с крестным хватаемся, наши графики забиты слишком плотно. Настолько, что мы едва успеваем видеться, а когда видимся… Грыземся как кошка с собакой, пытаясь отвоевать побольше времени друг на друга. Я прошу ее пропустить репетицию концерта первокурсников, а она отговаривает меня от работы в выходные, не понимая, сколько денег я при этом потеряю.
Слышу проворачивание ключа в замке и смотрю на время хмуро. Тори так рано я не жду: мы договорились созвониться, потому что после обеда я уеду за стройматериалами, а она, возможно, закончит и почтит меня своим вниманием. Поднимаюсь и тащусь в прихожую. Ключи от своей квартиры я дал ей давно, предложив жить вместе, но малышка согласилась только на редкие ночевки, сказав, что папа не примет ее решения съехаться. Он вообще считает наши отношения ерундой: в его глазах я ни на что не способный ремонтник, которому в армии настолько отбили башку, что я грежу о спецназе. А Вика, как он считает, попросту не знает, чего хочет, и стремится привязаться хоть к кому-то после смерти матери почти полтора года назад.
Мы познакомились на вокзале: меня встречали весело и шумно, а она стояла потерянная на перроне с чемоданом, не зная, куда податься, потому что лето в деревне, куда ее отправил отец, закончилось, а в городе никто не встречал. Милая вся такая, маленькая, хрупкая, как только вытащила эту бандуру из вагона? Я геройски подкатил (у меня тогда вообще был дефицит женского внимания), предложил помощь, она долго упиралась, а меня с первого взгляда на ней замкнуло. И ведь сразу понимал, что сложная она будет. Мне после казармы нагуляться бы, натрахаться, чтобы к каждой встречной не подкатывать, но я стоял и пялился на Тори, самую красивую девушку, которую когда-либо видел.
Тогда я ей все же помог, убедил, что «солдат ребенка не обидит», и она успокоилась, даже позволила себя проводить. Я плюхнулся в такси вместе с ней, наговорив какой-то ерунды про тяжелый чемодан, а она поверила. Такая искренняя и открытая, Тори для меня глотком свежего воздуха стала, да настолько чистого, что в сторону других и смотреть не хотелось.
А теперь мы катились куда-то не туда.
– Ой, – останавливается она на пороге, смущаясь. – Привет, – переминается с ноги на ногу, не зная, куда себя деть: то ли зайти, то ли закрыть дверь с другой стороны. – Я думала, ты уже уехал, поэтому без звонка…