Нет дыма без огня
Шрифт:
— Мы ехали в гости, — начала Лара. — Богатый местный бизнесмен праздновал день рождения одного из своих семерых детей. Я не хотела ехать, знала, что все будет устроено напоказ. Богачи в этой стране так хвастаются своим богатством, что начинаешь сочувствовать повстанцам. Как бы там ни было, Рэндалл настоял, чтобы мы поехали, так как хозяин был влиятельным человеком. Я нарядила Эшли в новое платье. Желтое. Это ее цвет. Завязала ей желтый бант, на самом верху, где самые густые локоны. — Лара притронулась к своей голове, чтобы показать, как она это сделала. — Мы ехали с шофером, потому что так солидней. Рэндалл сидел на переднем сиденье. Мы с Эшли — сзади. Мы с ней играли" в ладушки. Машина остановилась на красный свет на большом перекрестке. Эшли веселилась и смеялась. Она была счастлива. — Лара не могла продолжать. Она подперла голову рукой, зажмурила глаза, через некоторое время заговорила снова. — Шофер остановился на красный свет. Неожиданно машину окружили вооруженные мятежники в масках. Я сначала ничего не поняла. Все происходило слишком быстро. Я заметила что-то неладное, когда шофер упал лицом на руль. Ему прострелили голову с близкого расстояния. Вторая пуля разбила переднее стекло. Она попала в Рэндалла. Третья пуля тоже предназначалась ему, но он сполз на сиденье. Пуля попала в Эшли. Вот здесь. — Лара показала на шею. — Ее кровь брызнула мне в лицо и на грудь. Я закричала и упала на нее, чтобы ее прикрыть. Вот тогда ранили и меня, сзади в плечо. Я и не почувствовала этого. — Она остановилась, глядя перед собой. Ей стало трудно продолжать, но она знала, что процесс выздоровления часто бывает болезненным. — Прохожие начали кричать. Пассажиры выскочили из соседних машин, рассыпались во все стороны в поисках укрытия. Но им ничто не грозило. Мятежников интересовали только мы. Трое из них открыли переднюю дверь и схватили Рэндалла. Он кричал от боли и ярости. Кажется, кто-то из нападавших ударил его в висок рукояткой пистолета. Рэндалл потерял сознание еще до того, как они его перенесли в свой грузовик. Я прочитала все это в газете уже после того, как его казнили. В момент похищения мне было ничего не известно. Я знала только одно: моя девочка умирает. Я это знала, но не могла с этим примириться, — продолжала она охрипшим голосом. — Я кричала. Я не могла остановить кровотечение, засунула в рану на шее палец, чтобы остановить кровь. Полиция прибыла буквально через несколько минут после нападения, но я не могла успокоиться. Они вырвали Эшли у меня из рук, потащили меня к машине «скорой помощи». После этого я ничего не помню, я потеряла сознание и пришла в себя в больнице в Майами.
Лара не чувствовала, что слезы бегут у нее по щекам, пока одна слеза не попала ей в уголок рта. Она ее слизнула.
— Нападение на нашу машину стало официальным началом революции. Мятежники напали и на тот дом, куда мы ехали. Они устроили там настоящее побоище. Выжили лишь немногие, они-то потом обо всем рассказали. Можно не сомневаться, что и мы тоже были бы убиты. Непонятно, для чего они нас атаковали по дороге туда. Из-за случая с Рэндаллом Соединенные Штаты закрыли посольство в Монтесангре, точнее, то, что от него осталось после разграбления, и разорвали дипломатические отношения с новым правительством. После казни мятежники вернули тело Рэндалла в Штаты. Это скорее было издевательством, чем проявлением великодушия, потому что они также прислали госсекретарю снимок расстрела. Они не вернули останков Эшли и не прислали никаких снимков ее тела или гроба. Никакого документа о ее смерти. Ничего. Они оставили без ответа все требования Вашингтона или предоставить дополнительную информацию, или вернуть ее тело. Через некоторое время Вашингтон потерял интерес к этому событию и перестал предпринимать какие-либо шаги. Я еще продолжала посылать просьбы в Монтесангре, но что касается нашего правительства, то для него это дело уже не представляло интереса. Господи. — Она закрыла лицо руками. — Моя девочка все еще там. Я с ней не попрощалась. Не увидела ее в последний раз. Не поцеловала. Она где-то там одна, в этом ужасном месте. Она…
— Успокойтесь, Лара. — Кей быстро подошел к ней, остановился рядом, погладил по голове. — Вы правы. Это действительно кошмар, но для Эшли все кончилось в одно мгновение. Она не испытала страха или боли.
— Вся боль выпала на мою долю. И я благодарю Бога за это. Но иногда боль так невыносима, что мне кажется, я больше не выдержу. Я не нахожу облегчения. — Она прижала к груди сжатую в кулан руку. — Боль меня терзает. Я хочу вернуть сюда мою девочку!
— Тише, пожалейте себя. Не надо. — Он поднял ее на ноги. Обнял.
Автоматически Лара уцепилась за его рубашку, прижалась лицом к его груди.
— Я никогда не смогу этого забыть. Но есть моменты, которые я не могу вспомнить. Как если бы из фильма вырезали несколько кадров, а мне кажется, что они важные. Я напрягаю память, но у меня ничего не получается. Иногда я вот-вот готова найти разгадку, но она опять от меня ускользает. Словно я боюсь узнать правду. Страшусь неизвестного.
— Шш. Все в порядке. Все кончилось, вам ничто больше не грозит.
Эти слова он шептал, уткнувшись в ее волосы, потом его губы прижались к ее лбу. Как хорошо, когда тебя обнимает кто-то сильный. У нее не было никого, с нем бы она могла поделиться своим горем. Родители винили ее во всем случившемся, включая и смерть Эшли. Все друзья ее покинули, когда ее имя замелькало на первых полосах газет в качестве любовницы Кларка. Годы она несла эту тяжелую ношу. Какое неожиданное счастье хотя бы на мгновение найти опору, переложить на чьи-то плечи часть груза.
Кей кончиками пальцев приподнял ее подбородок и слегка прикоснулся губами к ее губам.
— Перестаньте плакать, Лара. — Она чувствовала его дыхание. — Не надо. — Снова он скользнул губами по ее губам. — Не плачьте.
Затем последовал поцелуй, продолжительный, жаркий, влажный. И вопрошающий.
У Лары невольно закрылись глаза. Ее закружило в теплом водовороте. Она с готовностью подчинилась и отправилась в чувственное путешествие, где главным стало одно: слияние. Губы, прижатые к губам, язык к языку, мужчина к женщине. Лара и не догадывалась, что в ней живет такая примитивная потребность.
Ее реакция была инстинктивной. Ее руки жадно ухватились за его плечи. Она выгнулась, прижимаясь к его телу чисто женским движением, молчаливой просьбой о близости.
Словно издалека, Лара услышала его негромкое проклятие, потом почувствовала, как его руки соскользнули с ее плеч на спину, потом ниже, на бедра, подтягивая ее к себе. Ближе. Еще ближе.
Возможно, неожиданный и отрезвляющий контакт с его телом или возвращение здравого смысла и ощущение близкой опасности вернули ее из чувственного мира обратно в холодную действительность.
Она вырвалась из его рук и повернулась к нему спиной. Оперлась на стол. Несколько раз глубоко вздохнула, безуспешно пытаясь справиться со вспыхнувшим желанием.
— Отвезите меня туда.
Кей молчал.
Она повернулась к нему лицом.
— Отвезите меня туда. Я должна знать, что случилось с моим ребенком. Я должна увидеть свидетельство о ее смерти, притронуться к земле, в которой она похоронена. Разобраться… хотя бы в чем-то.
Его лицо ничего не выражало.
— Последняя встреча, последнее прости так важны для оставшихся в живых. Вот почему мы устраиваем церемонию похорон, произносим надгробные слова, устраиваем поминки.
Он по-прежнему молчал.
— Скажите что-нибудь, черт бы вас побрал!
— Значит, вы не блефовали. Вы действительно хотите туда поехать.
— Да. И вы меня туда отвезете. Он сложил руки на груди.
— Почему вы считаете, что я пойду на подобную глупость?
— Да потому, что вы понимаете мою правоту. Кларк способствовал назначению Рэндалла в Монтесангре. Моя дочь лишилась жизни из-за трусливых политических махинаций вашего брата.
— Это еще надо доказать, — ответил он. — И поэтому, чтобы меня убедить, вы решили добавить к аргументам пару пламенных поцелуев?
У нее загорелось лицо.
— Это разные вещи, — возразила она. Кей насмешливо хмыкнул.
— Знаете, док, вы оправдали все мои ожидания. Можно сказать, даже их превзошли. — Он тихонечко свистнул, одновременно помахивая рукой, как если бы обжегся о что-то горячее. — Один поцелуйчик, и вы готовы, крошка. — Он снова ядовито хмыкнул, оглядывая ее, и направился к двери. — Ищите себе другого дурака. Я не собираюсь проводить свой отпуск в зоне военных действий. И еще я точно не намерен пользоваться объедками после моего брата.
Кей так расстроился, что плохо соображал, садясь за руль. Он повел «линкольн» по шоссе, словно такк, напролом через ночь, презирая опасность. Она его разозлила, ну и что, в этом нет ничего нового или удивительного.
Удивительно то, что он разозлился на самого себя. Он, который никогда не анализировал свои действия и не извинялся за свои поступки, теперь испытывал чувство вины, потому что желал любовницу своего покойного брата. Если бы обстоятельства изменились, если бы она его поощрила, он бы уже сейчас стаскивал с себя сапоги.