Нет места под звездами
Шрифт:
— Для меня нет и не будет более высокой награды, госпожа.
— Тогда прошу всех вас, — Йорунн повернулась к стоявшим рядом людям, — стать свидетелями нашей клятвы. Принесите стрелы и два меча!
Лид смотрел на этих двоих с легкой улыбкой. Конунг всегда знал, что однажды они соединят свои судьбы, ошибся лишь в том, как именно это произойдет.
Дэлгэр и его спутники с интересом наблюдали за ритуалом — кочевники очень дорожили кровными узами, а войти в род Хольда, став побратимом одного из детей Канита, было немыслимой честью. Йорунн вынула кинжал и слегка поцарапала палец. На коже выступила алая капля и тут же вспыхнула золотом в свете костра, а после растворилась в вине. Хала принял у нее кинжал и повторил ее движение.
— Кровь воедино… — тихо произнес
Хала и Йорунн вдвоем опустили в кубок наконечники стрел, затем плеснули вино на лезвия мечей.
— Стрелы воедино, мечи воедино… — прошелестели голоса.
Йорунн подняла кубок к небу:
— Отныне ты брат мне, Хала из Гилона! Ни воля людей, ни сама судьба, ни даже смерть не смогут разорвать эту клятву. Так было, так есть, так будет во имя неба, трав и ветра! — она отпила глоток и передала кубок Хале.
— Отныне ты сестра мне, Йорунн, дочь Канита! Ни воля людей, ни судьба, ни смерть не смогут разорвать эту клятву. Так было, так есть, так будет во имя неба, трав и ветра! — отозвался Хала и допил вино до дна. В его глазах вспыхнуло что-то едва уловимое, Йорунн сердцем почувствовала тепло его благодарности и едва заметную каплю светлой печали.
— Жизни воедино!
Лид склонил голову, признавая обряд завершенным, и все присутствующие последовали его примеру. Конунг подошел к сестре и нежно поцеловал ее в лоб, затем обнял Халу:
— Я рад, что у меня теперь есть не только верный друг, но и младший брат.
Яркие звезды мерцали в вышине, а в едва уловимом шепоте ветра слышалось пение ночи.
С огнем уходили уставшие души,
Исчезли, погасли в прощанье недолгом,
Отринули ненависть, крови испивши,
Мечи обагривши, щиты сокрушая.
Великою жертвой купили победу,
За ненависть плату отдали бессловно.
И тьма отступила, и выпали росы,
И солнце, сияя, поднялось над миром.
46. Место рядом с кем-то…
— Здравствуй, папа, — тихо произнесла Йорунн, касаясь ладонью плоского камня. — Здравствуй, мама.
По серой поверхности тянулись ряды выбитых символов — имена тех, кто нашел тут вечный покой. Вход в эту пещеру был засыпан восемь лет назад и закрыт плитой, украшенной многочисленными родовыми узорами. В них сплетались колосья и листья, травы и птицы, солнце и звезды, изгибы рек и ровные просторы вольной степи. Там, в темноте за камнем, нашли свое последнее пристанище хольдинги, чьи жизни забрала черная хворь.
В этом кургане покоились конунг Канит и его жена. Насыпь давно поросла травами, скрылись под изобилием цветов черные комья земли, по склонам кургана нет-нет, да и пробегали юркие полевые мышки или шустрые ящерицы. Ни Талгат, ни его люди не посмели осквернить это место. Никто из кочевников не мстил мертвым.
— Простите, что меня не было так долго. Будто целая жизнь прошла.
Она неспешно опустилась на землю, оперлась спиной о камень и прикрыла глаза.
— Так странно, я не помню ваших лиц, но помню вас самих. Многое стерлось из моей памяти, но не годы безмятежного счастья. Ты учил меня держаться в седле, папа, а мама говорила, что я слишком маленькая для этого, и ругала тебя. Ты смеялся, шутил, что дочь конунга рождается для того, чтобы познать радость скачки. И с восторгом принимал каждую мою удачу. А еще я помню, как ты, мама, заплетала мне волосы. Ты единственная умела плести косы из пяти прядей. Как же царственно ты выглядела в тот день, когда мы с братом вернулись домой после посвящения в доме Эйдана! Ты стояла на ступенях дворца, вся пронизанная солнцем, и отец держал тебя за руку. Вы были такими счастливыми, так гордились нами обоими! Нам с Лидом повезло познать родительскую любовь. Именно она сделала нас теми, кто мы есть. Вы научили нас держаться, несмотря ни на что. Никогда не сдаваться, верить в то, что еще немного усилий — и мы справимся. Жаль, вы не видели брата вчера, не знаете, каким он стал сильным и мудрым. Он достоин титула конунга больше, чем кто либо под этим небом. Я хочу, чтобы ты знал, папа, он справится со всеми сложностями.
Йорунн сорвала травинку, растерла ее в пальцах, поднесла к лицу, вдохнула свежий запах.
— Мама, ты помнишь, как я убежала от тебя в день празднования урожая? Мне было лет шесть или семь? Я тогда залезла на конюшню, испачкалась и изорвала весь подол платья, которое ты вышивала специально к празднику. Помню, как все искали меня, а я пряталась, боясь получить взбучку. Ты первая догадалась, куда я пропала. Но не ругала, лишь посмотрела серьезно и сказала, что своим пренебрежением я обидела гостей праздника. Мне до сих пор стыдно за ту шалость.
По небу плыли пушистые облака. Лето входило в полную силу, цветы раскачивали яркими головками в такт ветру.
— Мамочка, — Йорунн с силой провела ладонями по лицу, взъерошила волосы и прошептала: — Ты не рассказала нам. Быть может, даже отцу не поведала о том даре, что остался нам с Лидом от тебя. Или и сама не знала, что за силы спят в твоей крови? Или решила, что мы не готовы узнать правду? Мы были юны, совсем еще дети. А теперь мы выросли, но некому рассказать о том, что произошло в тот страшный год. Как получилось, что мы выжили, а ты угасла в считанные часы? Неужели наши с братом жизни куплены такой ценой? Неужели ты отдала нам все, не оставив для себя ни капли силы, ни крохи магии? Как бы то ни было, эта жертва спасла многих. Хранит ли нас твоя любовь, для которой даже смерть не преграда, или это Тьма, бегущая по нашим венам, не так уж и важно.
Она смахнула набежавшие слезы. А потом внезапно улыбнулась.
— Папа, мама, я скоро снова уйду, думаю, что надолго. Вы простите меня, знаю, что нельзя расставаться второпях, но дорога зовет, а времени осталось очень мало. Снова в путь, потому что, кажется, я, наконец, нашла свое место в этом мире. И удивительное дело: оно не где-то, оно просто рядом с кем-то. С кем-то особенным. Иногда нужно время, чтобы понять простейшие вещи. Иногда приходится потерять, чтобы осознать важность утраты. Встать на краю, пройти по лезвию, заставить себя услышать и увидеть. Я не хочу больше терять любимых, мама. Я уже потеряла вас с отцом, едва не потеряла брата и друзей. Довольно горя и расставаний! Уверена, вы поймете меня, вы всегда понимали… Пожелайте мне счастья и отпустите.
Она встала и прижалась лбом к нагретому камню.
— Я люблю вас, всем своим сердцем! И всегда буду любить.
***
Брат ждал ее неподалеку. Она подошла, мелкий песок и камни скрипнули под ногами.
— Ты уходишь, — не спросил, а скорее подтвердил Лид. — Когда?
— На рассвете.
Он кивнул.
— Расскажи мне о нем, — внезапно попросил брат. — Каков он?
— Суров и расчетлив, — улыбнулась Йорунн. — Порою жесток, опасен, но мудр и терпелив, хотя способен довести до исступления за несколько минут разговора. И предельно честен с теми, кто этого заслуживает. За ним идут по собственной воле, хотя он с легкостью мог бы заставить. Когда-то совершил много ошибок и не всегда поступал справедливо, но остался человеком. И лишь самые близкие знают, сколько любви и тепла спрятано в его сердце.
— Ты ведь делаешь это не потому, что обязана поступить так? — Лид спросил предельно серьезно, ловя малейшие отблески эмоций на ее лице.
— Между нами нет обязательств, долгов или клятв. Таково мое желание.
— Пообещай мне, что будешь счастлива с ним.
— Не могу. Но теперь знаю наверняка, что не смогу быть счастлива без него.
Брат кивнул.
— Хотел бы я отправиться с тобой, увидеть, как твои глаза засветятся восторгом, как тебя охватит волнение, то самое, когда сердце бьется с нечеловеческой силой, а душа поет от счастья. Ты как никто заслужила это: любить и быть любимой. Отец как-то говорил, что со страхом ждет того дня, когда ему придется вложить твою руку в руку чужого мужчины. Когда родителей не стало, многие их страхи остались мне. Многие, но не этот. Я не боюсь этого мгновения, лишь сожалею, что не разделю его с тобой. Прости, но мне нужно время, чтобы убедиться, что в наших землях не осталось союзников императора. Я хотел бы отправиться с тобой, но уехать сейчас не имею права.