Нет повести прекраснее на свете, чем повесть о Ромео и Джульетте
Шрифт:
— А как же иначе? Будет классический вариант, никаких консолей, — Открытый обрадовался, что его вариант одобрен.
— Я тоже так думаю, — Сыроежкин встал и подошел к месту, где следовало находить камину. — Надо замеры сделать.
— У меня есть линейка метровая, сейчас принесу.
Через несколько минут он вернулся с линейкой. Петр Васильевич стал замерять и записывать размеры. Потом посмотрел на рисунок, который выбрал Открытый. Они вместе стали обсуждать его размеры.
— Дымосборник у нас будет один и пойдет вот таким образом, —
— Сколько мне надо материала и какого, надо подсчитать, — Вячеслав Петрович стал записывать.
— Вот я прикидываю, — задумался Сыроежкин. — До потолка 34–36 рядов кирпичей. А камин какой по высоте надо?
— 120 сантиметров, а печь надо с нишей, чтобы ей можно было пользоваться, что-то подогреть или сварить. Жене так хочется, потянулась к старине.
— Ясно, расчет такой: на печь потребуется 200–250 кирпичей, на камин 80–90 обыкновенных кирпичей, еще надо кирпич огнеупорный 100–110 штук. Глины обыкновенной десять килограмм, песка пять ведер, топочную дверку надо купить, толь для гидроизоляции — 2 листа, дымовая задвижка, поддувальная дверка…
— Погоди, погоди, не торопись, я сейчас запишу.
Открытый достал из шкафа лист бумаги и стал записывать.
— Песок и глину здесь можно купить у местных, подешевле продадут, — посоветовал Сыроежкин. — Кирпич сам закупишь и доставишь. Труд, я тебе скажу, не легкий, ты на мне экономишь. Найдешь мужиков из фирмы они с тебя сдерут прилично, я меньше, мне налогов не платить. Я узнаю, сколько берут фирмачи, потом договоримся о цене.
— Я приблизительно знаю, — задумался Открытый. — Но цены у них разнятся.
— Разберемся, можно еще камин плиткой выложить, — предложил Сыроежкин, — будет красота. Плитку сам выберешь по вкусу, но это тоже будет стоить.
— Хорошо, все понял. Хочешь, чаем тебя угощу, у меня есть в термосе?
— Не откажусь, но лучше бы чего-нибудь покрепче.
— Крепкого нет, у тебя осталось, — недовольно посмотрел.
Они пошли на кухню. Открытый достал термос, колбасу, порезал, растворимый кофе и чай в пакетиках. Сыроежкин выбрал кофе.
— Угощайся, Васильевич, все мы обговорили, пора приступать к делу.
— Ты не тяни. Я тебе вот какой вопрос задам. Скажи честно, ты был разведчиком. Здесь про тебя так говорят. Опасное ли это дело? Ты собирал во вражеском стане информацию, за тобой следили. Могли ведь и укокошить! Я не общался с разведкой, только фильмы смотрел.
— Нет, никто меня не собирался укокошить, — он засмеялся, — Такого не припомню. Сложных заданий я не выполнял, был связным. У нас каждый работал на определенном уровне. А что касается опасности, она везде может произойти, где ее нет! Тебя же ведь грабанули!
— И то верно! Ясно, что секрет держишь, не хочешь распространяться о своем дело. Поди, нельзя тебе до своей смерти секреты рассказывать. Время у нас такое — все секреты раскрывают потом. И твой когда-нибудь откроют. Но мы до этого не доживем. А что касается справедливости, то ее никогда не было и не будет, ни при каком строе. Взять нас двоих, к примеру. Ты вон как живешь: дом полная чаша. Какая мебель, холодильник, ковры. Тебя обошли стороной и к тебе не полезли. У тебя есть, чего взять. А меня, бедного, грабанули, как это понимать? Бедные полезли к бедным. А таких, как ты, не стали грабить.
— Согласен, нет справедливости. Судя по твоим рассуждениям, ко мне должны полезть богатые, чтобы все у меня вынести, а тебя будут грабить бедные. Ворюги разные бывают, что ты скажешь…
— Ничего не хочу сказать, — перебил его Сыроежкин, — среди них тоже имеются классные специалисты. Вопрос в другом, как их найти? Вот ты мог бы их отыскать или нет? Если бы у тебя все вынесли, ты бы взялся за дело? У тебя есть опыт разведчика!
— Я грабителями не занимался, — стал оправдываться Открытый. — Это другие технологии опознавания. Если приложить усилия, я думаю, что нашел бы тех, кто меня ограбил.
— А моих нашел бы? — не унимался Сыроежкин. — Ты же разведчик!
— Возможно, нашел бы и твоих, но это будет стоить… сам понимаешь. Ты на эти деньги себе новый дом построишь. Стоит ли это твоего барахла?
— Для тебя это барахло, а для меня честно нажитые вещи. Я их не крал. И все-таки не могу представить тебя в разведке. А ты языки знаешь?
— Знаю: немецкий, английский и хуже испанский.
— Тебя везде за своего принимали? Скажи честно. Ты — русский, а они считают тебя немцем.
— Да, принимали. Вот ты меня критикуешь, а я твоей работы не знаю, поэтому и обращаюсь к тебе, даю заработать, и вообще, прости меня, Васильевич. У меня дел много. Надо в доме немного прибраться после зимы. С тобой я все вопросы почти решил. Начнем скоро работать. Надо еще в сарае разобраться. Поздно вечером вернусь.
— Здесь не останешься?
— Нет, холодно, неуютно одному. Завтра воскресение, но меня могут и на работу вызвать.
— Да, работу надо ценить и держаться за нее. Ты держись крепче. А если тебя попросят в отставку, чем бы смог заняться?
— Думаю, могу заняться переводами.
— Тоже верно, будешь сидеть у камина и переводить, — он вдруг изменился, робко спросил, — слушай, не обессудь, возьму у тебя колбаски еще, если не возражаешь. А то здесь с продуктами напряженно, сам знаешь, рядом нет магазина…
— Бери, бери, вот еще хлеб, не везти же мне с собой, — подбодрил его Открытый. — Какие разговоры, если ты здесь еще поживешь.
Сыроежкин забрал колбасу, хлеб и ушел. Открытый проводил его до калитки.
Вернулся домой, переоделся и пошел в сарай наводить порядок, освобождать место для цемента и кирпича. В сарае не разбирались много лет, не знал, с чего начать. Есть вещи, которые нужны жене, если выбросить, будет сердиться. Он нашел большой мешок и стал складывать туда бутылки, тряпки, сломанный приемник, старые пакеты. Мешок быстро наполнился, он взял другой.