…нет воспоминаний без тебя
Шрифт:
Впрочем, какой-то интеллект у судьбы есть. Она скорее похожа на лошадку, а не на автомобиль. Кстати, мы оба без ума от лошадей. Эй, белогривая лошадка, почему ты нас так подвела? Хотя... Первое, что хочется сделать после осознания своей вины, – это поскорее свалить ее на кого-нибудь другого.
Женщины способны жить мгновениями, но ни одна из них не способна ими удовлетвориться. Женщины всегда претендуют на большее, хоть и редко говорят об этом. Я не говорю о материальных ценностях. Все, что касается любви, женщина стремится приукрасить, опоэтизировать, запечатлеть понадежнее, где можно – удлинить, где можно – растянуть.
Пятничными вечерами я тащила его в «Икею», хотя он-то точно предпочел бы постель. До тихого помрачения разума мне хотелось обживать-украшать нашу с ним двушку. Маленькими шажками, деталь за деталью, без спешки. Радужные пледы с начесом по краям, постельное белье с фантазийными животными, пузатые лампы из красного стекла, всех размеров рамки некрашеного дерева, стулья в оранжевых чехлах, свечки с дурманящими ароматами, ящички для хранения дисков, кружки с хитрыми ручками – это все нам было совершенно необходимо. Я шла вперед по напольным икеевским стрелкам, а он засыпал на стенде со спальным гарнитуром, прижав к животу свой черный классический портфель и безвольно свесив с кровати ноги в модных коричневых ботах.
Столкновение взглядов не высекало колючих искр непонимания. Мы просто смеялись над упрямством друг друга, в котором не было принципиальности. Мы корчили друг другу рожи, тянули друг друга в противоположные стороны. «Друг друга» – сильное звено отношений, рамка-фильтр для двоих, куда не попадает лишнее и незначительное извне. Все у нас решалось в масштабах этого замкнутого и уединенного пространства, хотя и в целом границы мира были условны...
Может, стойкость нашего оптимистического подхода к неприятностям была связана с чертовой опытностью? Уж больно много ран прошлого впечаталось в наши сердца, которые, к слову говоря, не были тронуты каким-то внушительным числом лет. Тогда что? Юные ромашки первой весны? Пофигизм в отместку обстоятельствам?
Нет, нет, нет.
Все снова оказалось слишком прозаично. Неодолимая сила притяжения полярностей – о ней уже писали, рассуждали, пели не раз. Наши истомленные безнадежным одиночеством сердца просто потянулись друг другу, вдруг заколотившись быстрее в толпе, зомбированной общим ритмом...
Какой бы легкой ни была эта наука о притяжении, мои внутренние проблемы все чаще бурлили в груди красными болезненными пузырьками. Причина – банальна. С человеком, которого безумно люблю, я хотела семьи. Наверное, это я виновата, и это я сделала первый шаг к развилке, у которой мы выбрали разные пути. Оказывается, мы, бабы, вечно все портим своими гребаными ценностями. Такими сугубо женскими идеями о том, какими должны быть отношения, – с главным побочным эффектом мужского побега. Туда, где все проще.
Честно признаюсь, я страшилась рассказать ему о планах, к которым привязывалась все больше, именно из-за боязни, что они никогда не осуществятся. Молча подбирала занавеси для кухни, где мы станем пить чай с вареньем однажды долгим зимним вечером. Молча покрывала его тело сухими поцелуями, не оставляя ни одного местечка, где не было бы моих следов. Молча засыпала, положив голову на внутреннюю поверхность его бедра, чтобы мы превратились в одно большое тело. Чувство неуверенности – пустяки по сравнению с расставанием. Как говорится, сохраняла
Со временем перестала ходить с ним в «Икею». Ходила одна, размеренными субботними утрами. Покупала все самое уютное, привозила домой, прятала на антресоли и тихонько запрыгивала к нему в постель. Он отсыпался и даже не догадывался, что я уходила. Я целовала его грудь и, обнимая, шептала: «Все ради тебя, душа моя»...
Стараюсь не вставлять в ноутбук желтую флешку с файлами прошлого. Лишь изредка, когда в моем настоящем мимолетно мелькают герои того времени, я начинаю анализировать, что выиграла, что проиграла. Именно «что», без «кому». Мы всегда, чаще всего на подсознательном уровне, сравниваем нынешнее с прошедшим, чтобы сказать самим себе, что справились, пережили и идем дальше, вопреки тому, что больше в нашей руке нет руки того человека.
Думая так, я верчу на шнурке флешку, и старые раны ноют, подзуживая подключить ее, пересмотреть картинки, переслушать песни того времени. Останавливаю себя, закидываю прошлое обратно, на место. Лучше заварю жасминовый чай с апельсиновой коркой. Я пила его тогда, когда в окна барабанил дождь, он сладко спал, а я, с ноутбуком на коленях, наслаждалась тихой радостью... Мучаюсь тоской по ушедшему времени. Не тосковать все равно не получается: счастье познается в сравнении. Когда не с чем сравнивать – это тоже беда...
Я не рассказывала ему о жизни «до него», он не рассказывал мне о жизни «до меня». И при этом никаких тайн. Просто мы не считали нужным возвращаться туда, где если бы не стужи, то жили бы лужи. О чем надо было говорить? О людях, которых мы любили, но которые так и не полюбили нас? О людях, которых мы хотели, легко получали и так же легко забывали? У каждого есть своя история, и она ничем не лучше, не хуже истории ближнего. Главное – научиться уважать истории друг друга. Для этого им не обязательно быть рассказанными...
Я не стесняюсь того времени. Мирюсь с каждой совершенной ошибкой, каждой упущенной возможностью, каждым незавершенным делом, каждым невыполненным обещанием. Только parole, parole, рarole. Некоторые слова, сказанные вслух, точнее, последовавшие за этим события, мучают годами. Конечно, спустя какое-то время приходит искупление, когда вторая сторона конфликта неожиданно появляется снова на сцене твоей жизни, и тогда удается простить самих себя при самих себе. Но бывают исключения, когда вырвавшиеся в горячной поспешности слова сохраняют актуальность даже спустя много лет после...
С ним нашла успокоение, перестала разделять людей на категории «свои», «чужие», «ничьи» и собирать разбросанные по побережьям света мечты. С ним навсегда ушло время, когда внутри не было счастья – и приходилось искать его вовне. Рядом с ним окончательно обрела себя. Сумела полюбить эпизоды, где есть не только мы вместе, но и мы по отдельности. И для этого нам не нужно было чудес. Все чудеса в обычных днях...
Находясь в командировках, я писала ему из дальних стран самые красноречивые сообщения, получая на них самые конкретные ответы. И нам нравилось это: даже будучи вместе, мы оставляли место своим индивидуальностям. У нас все было не так, как принято. Устраивали друг другу завтраки в постель не по выходным, а по понедельникам. Я готовила для него бутерброды из чесночного хлеба и малосольной форели, а он приносил мне огромный поднос с десятками четвертинок апельсина, которые я с детства обожаю, хотя как раз в детстве наесться не удавалось из-за диатеза.