…нет воспоминаний без тебя

Сафарли Эльчин

Отстранялись от всего, что приносит боль, – сумели, почти талант. Нет, это не игра в кошки-мышки с обстоятельствами, а скорее всего способ круговой обороны от всего, что пропускает в дом подлые сквозняки. Знаете, это можно и нужно – сохранять теплоту души, не обманываясь слепым декабрьским солнцем. Пусть внутри всегда будет теплее, чем снаружи.

Я никогда на холоде не снимала перчаток с рук и не разрешала ему разматывать шарф с шеи. Мы всего лишь береглись, а не защищались-предохранялись. Чтобы сохранить любовь, не надо полагаться на иммунитет. Лучше «одеться по погоде», перестраховаться,

подальше обойти все места, грозящие риском, проложить самый безопасный маршрут, дабы потом не констатировать с сожалением, что «пиздец, как всегда, подкрался незаметно»...

* * *

Я так давно хотела переключить приевшийся канал, обновить устаревшие базы, отложить неинтересную книгу. Была настолько уставшей, что готова была не просыпаться, не начинать, не продолжать и даже не останавливаться. Мне недоставало смелости обрубить, перекрыть то, чем долгое время вынужденно жила. Вынужденно и по своей воле. Я не жаловалась близким и друзьям – со временем мои странности они списали на изменения в характере. А я так же раз в месяц впадала в недельную спячку, практически не покидая постели. Мне звонили, спрашивали, беспокоились, а я на сонном автомате отвечала: «Я сплю, позвоните потом, потом...»

Так и жила, разменивая крупные сожаления на мелочь, перекрашивая волосы из чайного в кофейный цвет, извлекая по кристалликам надежды из отчаяния. Я не считаю тот период каким-либо проходным, урожайным на междометия неожиданных последствий. Он если и мизерному меня научил, то от многого дурного отучил. Сейчас и, надеюсь, больше никогда не стану выкуривать по две пачке сигарет за день, напиваться временем без закуски и меры, маскировать капризами слабохарактерность, а виртуальными комплиментами утешать самолюбие.

Но беспросветным прошлым я себя не истязала. Наоборот. У меня даже любовь к самой себе обострилась. Перешла на травяные чаи, полувегетарианское питание, девятичасовой сон, стала делать желатиновые маски. Я ходила на интимную стрижку, не подпуская к себе никого, кроме собственных пальцев. Я начала учиться ориенталю, не показывая достижений никому, кроме домашнего зеркала. Я записалась на курсы вождения, не имея желания выезжать за пределы нашего спального района. Полная сосредоточенность на себе, концентрация на своих реакциях – что это было, бабий психоз или поиски цельности в эгоизме? Не знаю...

Потом появился он. На этом месте – фантазия, воздержись от полетов! – повествование могло бы круто поменяться. Но нет, своим появлением он ничего не изменил, не подхватил меня сильной рукой и не посадил на своего бравого скакуна, как предсказывает зачитанный до дыр сценарий, белого цвета. Все было не так эффектно и удивительно просто. Он появился и просто обнял меня. И, аккуратно собираясь в теплый клубок в этом душевном объятии, я неожиданно убедилась в том, что полностью выздоровела.

«Теперь, наконец, снова смогу полюбить!» – подумала я, осознав, что, наконец, настроилась на ту волну, которую давно искала. Приняла картинку, окружающую меня, согласилась с отражением в зеркале. Как сказала моя тонко чувствующая подруга Аня, «он завершил точкой бесконечный поток твоих высказываний». По-моему, это большое дело – в нужном месте поставить точку в тексте, не изучая его содержания. По-моему, это и называется принять человека таким, какой он есть. Он полюбил меня категорически, разрешая меняться, и вместе с тем не отказываясь от той, какой я была прежде...

Возможно, это и не была прописанная в сценарии роковая сцена. Не исключено, что это была счастливая импровизация. Я, нет никаких сомнений, нашла бы силы жить дальше – «я все стерплю, я сильная, поверь». Рано или поздно вырвалась бы из замкнутого круга ожиданий. Съела бы недозрелые персики, но не осталась бы голодной. Многое из того, к чему мы готовимся или готовы, попросту не происходит. Судьба, хамка трамвайная, предпочитает не лишать жизнь эффекта неожиданности. Преподносит либо то, что лучше предполагаемого, либо на порядок хуже. Вот он пришел, и получилось все легко. А может, наоборот, – пьеса усложнилась по ходу действия?..

* * *

Мы могли час ругаться, а на третьей минуте второго часа начать целоваться. Легко разгоняли туман недоразумений, избавлялись от привкуса обид, быстро отогревались после ледяных слов. Часть эмоций выплескивали наяву, остальные выражались в четных снах. У нас даже не было никакого особого умения противостоять конфликтам – но все разрешалось само собой.

Если ругаться начинали на кухне, там и мирились. После кучи обидных слов я могла, наливая себе крепкий чай, вдруг как ни в чем не бывало предложить ему: «Тебе наливать? Пять кусочков сахара?» Он пил всегда черный чай и непременно сладкий, очень сладкий. «Да...» – соглашался он, и сквозь угрюмость уже сквозила сдержанная улыбка. Спустя пять минут он целовал мои запястья, а еще спустя десять – мы варили белые свиные сосиски, дергаясь под зажигательную «No stress» Лорана Вулфа у борта газовой плиты.

Конечно, в течение следующих нескольких дней мы припоминали друг другу словечки, сказанные в порыве эмоций. Не для того, чтобы выплеснуть остатки обиды, а так просто, пощекотать нервы. Адреналин иногда полезен. Обновляет...

На просторах нашей любви играли в догонялки. Ты бежал за мной, я бежала за тобой, затем оба навстречу друг другу. В итоге добежали до единого объятия – целого мира, построенного четырьмя руками. На его территории я перестала бояться того, что обо мне никто не спросит, обо мне, девочке, просящей счастья. На его территории ты перестал убегать вдаль от самого себя и томиться в ожидании момента, когда станет легче. Нам хватило сил дойти друг до друга, но не хватило терпения простоять долго-долго, не разомкнув объятий. Может, я утрирую?..

Мне было страшно от одной мысли, что чувство, накрошившее нас в одну миску, перерастет в зависимость. Поэтому, уезжая в командировки, я покидала квартиру немыми шагами, не позволяя, чтобы ты целовал уголки моих мокрых глаз. Не хотела услышать: «Мне будет не хватать тебя...» Что значит «будет»?! Я не хотела, чтобы так было.

Наверное, слишком возносила, возношу тебя. Вряд ли ты побежал бы за мной, зная, что я вернусь. Смотрю правде в глаза: ты любил меня, но при этом все же был голден-боем, который оставался «у себя единственным» и никогда не поднимал упавших ложек, опрокинутых бокалов. Наверное, не ты один такой. Наверное, все мужчины такие. Наверное, мужчины любят именно так, после себя. И хрупкие надежды женских сердец испокон веку погибают в луженых мужских желудках. Женщинам удается только слегка сдвинуть горизонты мужчин – чуть правее, тогда как тех тянет налево...