Нет войне конца (антология)
Шрифт:
Малкадор рискнул положить руку на огромное запястье примарха.
— Будь верен нам, и Он дарует тебе такую возможность. Ты выступишь там, изложишь свои доводы перед глазами всего Империума, сбросишь бремя, которое сейчас несешь в одиночку. Сейчас мы в силу сложившихся обстоятельств должны строить империю запретными средствами. Но настанет день, когда во всем этом больше не будет необходимости
Глаза Мортариона не отрывались от арены. Он словно уже представлял себе, как стоит на ней.
Долгое время он молчал. Затем его поведение постепенно
— Расскажи мне больше, — потребовал он.
— Ты глупец, — заявила Лермента, желая посмотреть, как далеко сможет подтолкнуть примарха. Она догадывалась, что осталось недолго — он уже балансировал над пропастью. Ей доводилось слышать, что с ним сделали на Барбарусе, и она не удивлялась тому чудовищу, которое из него сотворили. В какой-то мере было чудом, что он все еще сохранял рассудок.
— Я многому научился, — прохрипел Мортарион, указав на разбросанные по полу мистические предметы. — От твоих сородичей можно защититься. Вас можно связать. Использовать, как клинки, а затем отправить обратно в пекло, которое породило вас.
У Лерменты было ощущение, что она смеется ему в лицо. На протяжении эпох она слышала подобные нудные речи от тысяч смертных. Каждый из них уверял, что он один нашел способ договориться с богами, при этом ничего не заплатив.
— Позволь мне рассказать тебе об эмпиреях, — сказал она. — В эфире обитает множество могучих сил, и на ржавеющем троне одной из них выгравировано твое имя. Он ждет, и осталось недолго. Сколько ни тряси безделушками, тебе ничто не поможет. Ты принадлежишь ему.
— Я никому не принадлежу! — зарычал Мортарион. — Даже мой Отец не смог подчинить меня! Меня, виновного в отцеубийстве задолго до того, как семена предательства посеяли в сердце магистра войны. Я всех их пережил — тиранов, колдунов, ксеноотребье. Останусь только я — чистый и непорочный.
— Для меня ты не выглядишь непорочным.
Примарх свирепо взглянул на нее.
— Я могу подчинить тебя, демон. Я знаю слова, численные константы, которые связывают тебя, переводят из одной формы в другую. Я изучил все это. Это не колдовство, но научное обоснование.
В этот момент Лермента почувствовала к нему искреннее презрение. Ущербный человек перед ней обладал не истинным познанием, а всего лишь ложными надеждами и крупицами знаний. Фаворит ее хозяина — ах, этот Магнус — единственный, кто понимал тайны эмпиреев, и даже того обманули.
— Ты желаешь узнать истину? — спросила она.
Мортарион приблизился и прошипел:
— Я узнаю истину.
— Я могу показать тебе ее.
— Я уничтожил мир, чтобы найти тебя. Дай мне эти знания.
Лермента ласково улыбнулась.
— Отлично.
Задействовать свою силу было проще простого. Большинство оберегов и заклинаний, собранных Мортарионом, чтобы удерживать ее на месте, были смехотворно слабыми, и только один из них обладал силой, которая по-настоящему могла навредить ей.
— Вот она истина.
Ее оковы лопнули. Человеческая оболочка сошла, сброшенная, словно
Лермента застигла его врасплох. Это было ее единственным преимуществом, и она сполна воспользовалась им, разрывая доспех с потеками смазки и пытаясь впиться в плоть внутри него.
Он попытался ударом тяжелого кулака снести ей голову, но Лермента легко увернулась. Она вонзила клешню глубоко в живот примарха, вызвав у него рев боли.
О боги, как же она наслаждалась этим.
Мортарион обладал колоссальной физической силой, но это не помогало ему, так как Лермента была созданием антифизическим, скованным только законами того, что примарх страшился вызвать. Она снова ранила его, понукая им, словно громадным тауродоном, и разжигая гнев до состояния помешательства.
— Сгинь! — заревел примарх смеющемуся демону. — Изыди!
Он без устали размахивал кулаками, пытаясь зацепить ее, сбить с ног. Лермента, как угорь проскальзывала меж пальцев, пуская ему кровь, добавляя новые зарубки уже потрепанному доспеху. Они отступили к кругу, и Лермента ощутила, как в воздухе накладываются друг на друга силы оберегов, впиваясь в ее плоть, когда прорывалась сквозь них.
— Давай! — дразнила она, влепив ему пощечину. — Делай то, за чем пришел!
Мортарион сопротивлялся, по-прежнему рассчитывая на огромную силу постчеловеческой мускулатуры и пытаясь разорвать ее на куски голыми руками.
Лермента плюнула в примарха, и кислотная слюна ослепила его на один глаз.
Это сработало.
— Барбарои! — заревел он, и выгравированные в комнате руны засветились. Из центра кругов неожиданно задул горячий ветер, цепляясь за открывшуюся истинную форму и терзая ее. — Гхараз! Бегхаммон’эчжаза!
Она не могла не закричать, хотя боль смешалась с холодным удовлетворением от удавшейся провокации.
Мортарион продолжил чтение, и теперь удары кулаками, окутанными варп-молниями, наносили настоящие увечья. Он отшвырнул ее на железную раму, нанося удары в защищенный панцирем живот.
— Ну вот он, наконец, пришел за тобой, — прошипела Лермента сквозь окровавленные клыки и усмехнулась. — Ты не смог воспротивиться.
Восхитительное зловоние усвоенного колдовства и тайной магии стало резким и неотвратимым. Ворожба была внутри примарха, и он использовал ее, вопреки своим же заявлениям.
— Никогда не насмехайся надо мной, — прорычал Мортарион, брызжа слюной через отверстия дыхательной маски. — Хейджаммека! Никогда не зли меня!
Лермента осела у стены, чувствуя, как ее душу затягивает в эмпиреи. Примарх разрывал ее на куски, яростно работая кулаками, изливая весь свой гнев на изломанную физическую оболочку. Было сложно не прийти в ужас от этого — она первой увидела фрагмент того, что, в конце концов, произойдет.
Здесь — над пылающими останками Тераталиона — зарождалось будущее Повелителя Смерти.