Нет золота в серых горах (Сборник)
Шрифт:
В трилогии «Последний Герольд-Маг» ее же рукотворства в качестве героя выступает некий Ваниель, мужчина. Я купил, мне захотелось узнать, что автор имеет сказать о мужчинах. Оказалось — много. У Ваниеля достаточно нетипичные для мужчины эротические пристрастия, а авторша из кожи лезет вон, чтобы убедить читателя, будто это-то как раз то самое, что тигры обожают превыше всего. От приобретения двух очередных томов я отказался, напуганный перспективой того, что ожидает в них героя. В столь же типичном цикле «Литанда» авторства знаменитой Марион Зиммер Брэдли героиней оказывается волшебница, скрывающаяся под чужой одеждой. Магичка окончила чародейский университетик под личиною липового мужчины. Иначе б она не добилась чести имматрикуляции. Прозрачная аллегория самопожертвования женщины, желающей сделать карьеру в фирме Rank Xerox. Я видел «Йентль». Предпочитаю «Тутси».
Ну, коли уж зашел разговор о Зиммер
Так что будущее жанра я вижу как на ладони.
«Фэнтезийное» неистовство не могло, конечно, обойти стороной Польшу, однако появление фэнтези в нашей стране совпало по времени с определенным переломом в области культуры, выразившимся в полном забвении трудоемкого процесса, коим является чтение, в пользу более легкого по «трудовым затратам» и восприятию «видеосмотрения». Отсюда же — наряду с прекрасным в общем-то «Конаном-варваром» в режиссуре Милиуса и с музыкой Полидуриса — фэнтези добрела до нас в основном в виде ужасающего видеодерьма, пятого сорта prodotto italano de Cinecitta либо студии «Cheapo Films» в Санта-Монике, Калифорния. Были у нас и книги, а как же. Был Толкин, изданный где-то еще в шестидесятых годах, был «Чернокнижник с Архипелага». Обращаю внимание на перевод этого названия. Во-первых, незнание канона и номенклатуры фэнтези. «Wizard» нельзя переводить в фэнтези как «чернокнижник», потому что такая разновидность типа, занимающегося магией, о которой повествует Ле Гуин, в фэнтези всегда определяется терминами «чародей» или «маг». «Чернокнижник» либо «чаровник» — определения несколько уничтожительные, предполагающие «плохую» магию и переводятся как sorcerer либо necromancer. Очень плохих чаровников именуют warlocks.
Во-вторых — «Архипелаг». Переводчик «испужался» Земноморья. Earthsea, не принял Страны Никогда-Никогда. Предпочел определение более — ха-ха — веристическое.
Популяризовали фэнтези также любительские переводы в так называемых фэнзинах, журнальчиках, которые читают так называемые фэны, то есть субъекты, объединенные в так называемые — excusez le mot — фэндомии. Однако даже у бывалых, вроде бы разбирающихся в чем-то и фанатичных фэнов знание, касающееся фэнтези, выглядит крайне убого. И неудивительно, поскольку, кроме вышеназванных Толкина и Ле Гуин, Лейбера и Уайта, на польский не перевели НИ ОДНОГО достойного произведения этого жанра [128] . Чтобы избежать недоразумений, разъясняю, что речь все время идет о произведениях, которые достойными считаю я.
128
Статья была написана в ноябре 1992 года. С тех пор ситуация с фэнтези в Польше, как и в России, сильно изменилась, хотя и не всегда в лучшую сторону. — Примеч. авт.
Тем, кто захочет обвинить меня в субъективизме либо даже невежестве, сообщаю: из составленного «Локусом» перечня 33 бестселлеров фэнтези всех времен в Польше переведено и издано всего восемь. Из приведенного в книге Дэйвида Прингла «Современная фэнтези» перечня ста наилучших произведений этого жанра переведены девять, причем четыре из них совпадают с вышеупомянутым списком. Я всякий раз выделяю Толкина и Ле Гуин и опускаю названия, которые в обоих списках оказались явно случайно, ибо относятся к хоррору («Сияние» Кинга); SF («Драконы Перна» Энн Маккэфри) либо к детской фантастике («Алиса в Стране Чудес» Л. Кэрролла).
Давайте представим себе per analogiam, что жанр научной фантастики в Польше представлен лишь «Марсианскими хрониками» Рэя Брэдбери и циклом «Перри Родан», а «Дюна» Герберта нам известна исключительно в киноверсии. Для коллекции польский любитель SF еще знает фильм «Чужой» и видел в видеозаписи две или три серии «Star Trek — The Next Generation». И на этом, представим себе, конец — ни читатель, ни критик, ни автор, который хотел бы писать, не знают НИ ОДНОГО другого примера, что представляет собой жанр. Повторяю — ни одного. Ну и что? Все всё равно твердят, что влюблены и зачитываются Перри Роданами и в сотый раз кряду смотрят «Стар Трек». А критики крутят носами и в
Что собой представляет фэнтези — видит каждый. А поскольку польский рынок проголодался, изголодался, питаясь лишь тем, что получал в фанклубах да в виде скверных ксерокопий, постольку конъюнктуру почувствовали, и сейчас специализирующиеся в этом направлении «мастера» стараются удовлетворить голод, наверстать упущенное, восполнить нам былые потери — при этом заработать. Прилавки завалили книгами с яркими обложками, на которых мы получили свои вожделенные мечи, топоры, мускулистых героев, голых девиц и аксолотлей, изображающих из себя драконов.
Мы также получили на прилавках много новых авторов, точнее говоря — двух. Потому что бесконечно штампуют Говарда с его эпигонами и Андрэ Нортон, короче говоря, топают по тропке, проторенной «Фантастикой». У этого журнала есть все основания требовать от издателей, сих, прости Господи, бизнесменов, финансовой награды за «создание рынка». Читатели же и любители фэнтези имеют все основания «Фантастику» поносить и оплевывать, а могут придумать даже что-нибудь более действенное. Тем временем единственная стоящая позиция, «Амбер» Желязны, затерялась где-то после издания двух первых томов. И камень в воду. Могила. Взамен двинули «Ксанф» Пирса Энтони. Mes felicitationis, хотя и de gustibus non est disputandum [129] .
129
Ну, хорошо, вот перечень, мой личный «Тор Tuelwe». После Толкина и Урсулы Ле Гуин идут: Стивен Р. Дональдсон, «Томас Ковенант»; Т.Х. Уайт, «Король в прошлом и король в будущем»; Питер Р. Бигл, «Последний единорог»; Роджер Желязны, «Амбер»; Марион Зиммер Брэдли, «Туманы Авалона»; Джек Вэнс, «Лайонесс»; Танит Ли, «Могила рождения»; Патриция Маккиллип, «Отгадчица загадок из Хэа» и «Забытые звери Эльда»; Дэвид Эддингс, «Белгариад» и Фриц Лейбер, цикл «Мечи...», то есть «Фафхрд и Серый Мышелов». Пардон, Т.Х. Уайт был переведен. Недавно. Одна ласточка не делает весны. — Примеч. авт.
Варен и к, или поляк тоже может!
Однако царящее у нас всеобщее незнание канонов жанра не удержало отечественных авторов от попыток написать фэнтези made in Poland. И все было — о диво! — в меру славно до тех пор, покуда мусолили говардовско-толкиновскую схемку, пока у Яцека Пекары империи выбивали друг другу зубы в борьбе за верховенство в Never-Never Land’e, а у Феликса Креса мрачные герои боролись с судьбой и предназначением. Все развивалось более или менее нормально до той поры, пока авторы хотя бы в общих чертах знали, что делают и чего хотят. Заимствуя из музыкальной терминологии — у них были ноты, они располагали кусочками партитуры и крохами слуха, а поскольку сноровки и навыков виртуозности им набраться было негде, они играли moderato cantabile (умеренно напевно), и это даже можно было слушать. Ну что ж, последователям этого оказалось мало. Младшим приснилось, что каждый из них — Паганини. И загрохотала концертная раковина от ужасающих фэнтези alia polacca fortissimo е molto maestro e furioso andante doloroso con variazioni [130] .
130
в характере полонеза, очень громко и очень торжественно и умеренно горячо с болью и вариациями.
Ибо кто-то вдруг вспомнил, что мы-де тоже не лыком шиты. Отталкиваясь от верного на первый взгляд положения, что опираться на архетипы есть ретроградство и вторичность, авторы младшего поколения схватили авторучки — и «процесс пошел»!
Неожиданно в нашей фэнтези стало славянско, пресно и красно, похотливо, кисло и льняно. Свойски. Повеяло фермой, деревушкой об одну улочку и вообще, как говаривают наши друзья-москали: «Хорошо в краю родном, пахнет сеном и... pardon... говном». Бах-трах! Что это так громыхнуло? Уж не Болек [131] ли вколачивает столбы в Одру? Или, может, Чибор колотит Годона и Зигфрида под Цедыней? А может, комар со священного дуба сверзился?
131
Имеется в виду Болеслав Храбрый, князь, за несколько недель до смерти возведенный на польский престол.