Нет звёзд за терниями
Шрифт:
— Так и было, — согласилась крылатая, не отрывая глаз от Флоренца. — Значит, ты соврал? Тоже предал меня, как Кори?
— Я не врал! — возмутился мальчишка. — Я же сразу сказал, что никакой я не Сиджи. А что до остального, меня никто не спрашивал, я и молчал. Разве ж это ложь?
А сам удивился, что может говорить, да ещё так дерзко, потому что страшно стало до невозможного, даже колени ослабели. Этой-то кто знает, что придёт в голову? И на что способны остальные, уже повидал.
— Ты, Леона, дай его мне, — протянул руку Вилли. Страшную руку, хоть её и украсили медными узорами. Палец, которым он подманивал Флоренца, загибался, как нож, и тёмные глаза, зло прищуренные, тоже напоминали ножи. — Уж он у меня заговорит.
— Я не хочу! Я не знаю ничего! — захлебнулся от ужаса мальчишка. — Не надо, отпустите меня! Отпустите!
Но крылатая держала крепко. Может, только потому Флоренц ещё и не упал.
— Тише, — сказала она почти ласково, как мать утешала бы дитя. — Тише, не бойся.
И это было хуже, чем угрозы.
— Вилли, вам нужно лететь за остальными, нельзя терять время. А маленький Сиджи останется здесь. Он так хотел на Свалку. Я отведу его туда, а он за это всё мне расскажет. Ты ведь расскажешь, да, Сиджи?
Мальчишка кивнул, уже почти ничего не соображая от страха. Он чувствовал, что сделает вообще что угодно, что попросят, только бы его не коснулись пальцы-ножи. Прямо-таки ощущал, как они входят в тело, под рёбра...
— Идём, — потянула его крылатая. — Идём скорее! Вы изрезали купола у остальных лодок?
— Сделали, — кивнул один из калек. — И на той стоянке тоже. Так что, двигаем к складам?
— А топливо? — ответила вопросом его собеседница.
— Распределяем, мы мигом, — откликнулись в стороне. Там разгружали телегу, разносили брикеты и хворост по лодкам.
— И нас не забудьте, эй! — замахал рукой Вилли. — А то застрянем на полпути, а мы ж главные, всех поведём.
— Мы помним! — ответили ему.
А раненый опять поднял голову, поглядел на Флоренца мрачно.
— Лучше бы ты не попадался Эриху на глаза, — слабо, но отчётливо произнёс он. — Из-за тебя он был сам не свой. Это всё... потому, что он дал слабину. Он бы придумал... мы бы выкрутились. Он стоит десятка таких, как ты. Попробуй только выдать его, и я...
Вилли, что прислушался с интересом к этим словам, решил теперь, что ничего важного не услышит. Он пнул Йохана в плечо, и тот, не удержавшись, завалился набок со стоном.
— А ну тихо! — рявкнул Вилли. — Только мы тут можем его пугать, ясно тебе? Всё равно не доживёшь до завтра, полудохлый! «Попробуй только», ну-ну!
— Не обижай его, не надо, — вмешалась крылатая. — Сперва привезите остальных.
И направилась прочь, больше не оглядываясь, и Флоренцу пришлось волочиться следом. Он обернулся ещё пару раз — увидел, что калеки направились за ними, если не все, то почти все, и успел разглядеть, как неслышно взмывают лодочки, уходя за купол. А потом стоянку закрыли дома.
В этот раз шли другой дорогой. Боялись, наверное, что поднялась тревога, но если и так, эти улицы волнение миновало. Попадались навстречу люди, кто-то глядел из окон, но никто не кричал, не тыкал пальцами, не выбегал, готовый к драке. А Флоренцу очень хотелось, чтобы это случилось. Чтобы кто-то пришёл и хотя бы отвлёк этих, а уж он бы не зевал, мигом бы удрал.
— Не нравится мне, как они глядят на Леону, — сказал калека, что шёл, со звоном опуская стальные ноги на мостовую и временами противно царапая камень. Мальчишке казалось, этот звук пробирается внутрь и скребёт, даже когда уши больше его не слышат.
— Да, Леона, ты лучше лети, — согласился кто-то позади. — И тебя не разглядят, и от нас отвлекутся.
— А Сиджи? — растерянно спросила крылатая.
— Я поберегу его для тебя, — сказала Ткачиха. — Не бойся, не упущу. Лети!
И хватка, наконец, разжалась. Флоренц потёр запястье, ощущая, что будет синяк. А крылатая, выбравшись из толпы, зашагала прочь, встряхнула руками. Щёлкнул, расправляясь, механизм. Всё дальше тонкая фигурка в белом, всё быстрее бежит. Взмах — оторвалась от земли, но невысоко. Ещё взмах, ещё — хлопнуло окно, вскрикнул кто-то, но она уже над крышами, делает круг под куполом, почти невидимая против солнца. Наконец, пролетает над толпой, где её приветствуют криками, и уносится вперёд и выше. Только Флоренцу это больше не казалось чудом — ни сама эта страшная, искалеченная девушка-женщина, ни умение, доставшееся ей не по праву, хотя и высокой ценой.
— Так откуда знаешь Эриха? — наклонился к лицу безногий. — А, сопляк? И этого, с лодки, откуда знаешь? Если у тебя такие люди в друзьях, зачем тебе на Свалку?
— Не друзья мне они. Друг у меня один, и он на Свалке, — сказал мальчишка. — Если попадём туда, я вам докажу.
— Отвяжитесь от мальчонки, — прикрикнула Ткачиха, кладя руку на плечо Флоренца. — И так напугали знатно.
— А ты чего нам рты затыкаешь? Не ясно разве, что темнит он? Сама же расспрашивала, как он сюда попал, потому как любой поймёт — не взяли бы такого. Что он там плёл? Брат привёз?
— Хватит пытать, пусть он потом Леоне расскажет.
— А я вот тебе скажу, почему ты встреваешь. Потому что чуешь, мы этого парня так просто не отпустим, и жалость твоя бабья некстати лезет. А я вот его тряхну, и он как миленький запоёт, где искать Эриха.
— Откуда бы ему знать!
— А ну-ка стойте! — завопил калека со стальной рукой.
Расталкивая спутников, он пробрался к Флоренцу, схватил за подбородок, грубо поднял. Пальцы, вопреки ожиданию, были не холодными, а нагретыми, как причал на солнце.
— Ха! Видите, видите? — обрадовался безрукий. — Они же на одно лицо! Вот вам и брат!
— Чудится тебе! — сердито воскликнула Ткачиха, ударив его по руке. — Совсем не похожи!
— А-а, так ты тоже это поняла, старая ты кошёлка. И скрыть хотела!
Калеки зашумели, заспорили. Кое-кто толкался. Флоренц понадеялся, уйдёт под шумок, но сделал шаг назад — и как на стену наткнулся. Завертелся, но вокруг только злые лица, глаза-щёлки, кривые рты. Его принялись толкать и тормошить.
— Так где твой брат? Сознавайся!