НеТемный
Шрифт:
Я всё же не сдержался, растянувшись в улыбке. Тупые недоумки с тупыми копьями. Чехлы же снять надо, вы, вестники тупости!
Вой вконец обозлённого упыря, порвавшего узы «броши хозяина», едва меня не оглушил. Когда он выпрыгивал, то всадил когтистую ногу мне в грудь, чтобы оттолкнуться. Телегу качнуло от прыжка твари в открытую створку.
А-а-а!!! Прилетевший конец порванной цепи здорово задел мне висок. Я попытался открыть глаза, но тело старательно хотело потерять сознание, и на секунду мир поплыл.
Крики
Повозка несётся!!!
Смердящий свет, Отец-Небо, достучись до бедной лошади, она же убьёт нас. Я-то ладно, лежу, считаю удары затылком по доскам. А вот несчастные бард с колдуньей… Даже меня, привычного к жестокостям, покоробило от того, как их крутило на цепях.
Сбоку замелькали колосья полевой травы, стебли захлестали по прутьям, забрасывая нас пухом и семенами. О, этот пьянящий запах свободы!
Ауч!!! Ох-х!!!
Лошадь явно залетела не туда, куда надо. Повозка подпрыгнула особо сильно, меня шарахнуло по стенке, жерди с треском выгнулись. Меня потащило в другую сторону и едва не вынесло в открытый проём, но болтающейся створкой мне же и прилетело перед тем, как эта створка оторвалась.
Цепь на левой руке не выдержала, звякнув на прощание, и я свесился с края повозки — по моей многострадальной заднице мягко зашуршала полевая трава. Романтика…
Впереди посреди поля высилось одинокое дерево, небо за ним окрасилось в розовый, и я даже позволил себе восхититься. Чёрствая душа Тёмного Жреца вновь училась ценить красоту.
— Расщелину мне в душу! — выругался я, увидев в предрассветном сумраке огромное бревно.
Толстая высушенная коряга едва выглядывала из разнотравья, и лошадь явно не увидела её. Налетев на препятствие, коняга с диким ржанием перекувыркнулась через бревно, исчезнув в траве, и унеслась дальше.
А вот наша повозка…
Тысячекратные тренировки и тёмные медитации давали мне прекрасное чувство времени, и мне даже не приходилось сомневаться, что после удара я очнулся буквально через пару минут.
Ночь. Та самая оглушающая тишина перед рассветом. Нет, что-то поскрипывает, но это не опасно.
Я посмотрел на алеющее небо, пытаясь разобраться, что за созвездия я вижу. Ни одного знакомого. Мне доводилось видеть трактаты из южных полушарий, но… Нет, это всё-таки другой мир.
А бросская кровь хороша. Я помнил момент, когда повозка стала разлетаться на куски, помню момент удара о бревно, его треск от моего лба…
Со стоном сев, я обхватил гудящую голову, потом кое-как осмотрелся. Высокая трава, обломки телеги, треснутое бревно. На правой руке звенела порванная цепь, а с левой она слетела вместе с браслетом. От левой же ноги цепь тянулась к квадратной раме, на которой ещё даже крутилось колесо.
Лёгкий ветерок принёс мне неприятный звук. Опасный шелест травы, предупреждающий о том, что ещё не все проблемы решены.
Светлой мути мне за шиворот! Я рванулся к железной раме и едва успел нырнуть за конструкцию, как из травы с диким криком вылетел упырь. Одетый в знакомые обноски охранника, он прыгнул на меня, но я резко поднял раму.
Залязгали по железу клыки, и я заметил, что несколько клыков у этого упыря не хватало. Острые когти резанули мне по предплечью.
— Ну, и кто теперь упырева моча? — с неожиданным весельем вырвалось у меня.
Зарычав, я толкнул раму, повалив её вместе с тварью, и упырь оказался зажат подо мной и тяжёлой конструкцией. Меня тряхнуло, приподняло вместе с рамой, — всё-таки, сил у твари было не отнимать.
Снова зашелестела трава, совсем рядом. Я напрягся… Поглоти меня Бездна, как же так?! Я, Десятый Жрец, великий магистр и завоеватель, и погибну от когтей обычных гулей-однодневок?
— А-а-а! — из зарослей выскочил бард и, замахнувшись обломком жерди, долбанул по черепу упырю, — На, тварь, получи! А, Маюнова грусть!!!
Жердь была тяжёлая, на конце её торчали крепления, а черепушка у твари, несмотря на всякие магические изменения, была обычная, человеческая. Поэтому неудивительно, что спустя несколько ударов голова несчастного упыря превратилась в месиво.
Обессиленный бард опустил дубину, посмотрел на меня усталыми глазами:
— Громада, ты этой-то расскажи, что это я её… — и свалился лицом вниз, здорово долбанувшись лбом об железную раму.
Медленно выдохнув, я поднялся и на всякий случай отодвинул парня от размочаленного упыря. Потом, покрутив головой, подобрал обломок доски. Принюхался…
Жаль, не осина, но всё равно пойдёт. Размахнулся и всадил в грудь упырю импровизированный кол.
В памяти всплыло лицо Бездны в отсветах молний, и её голос: «Не убий!» Нет, Мать-Бездна, это не убийство, можешь не праздновать победу. Мы оба знаем, что эта тварь уже давно мертва.
Так, что у нас дальше?
О, а вот и мой пояс… Какая удача, а то штаны слетают. Правда, с поясом пришлось повозиться, завязок не было, но я сорвал пару шнурков с лохмотьев барда.
Первым делом я избавился от остатков кандалов, с чем мне очень помогла железная рама. Было больно использовать свои же руки в качестве рычага, но дури во мне было много, и вскоре я стал полностью свободным.
Краем глаза я заметил яркое сияние… Солнце, ну кто бы знал, что я буду радоваться тебе?
Первые лучи рассекли облака розовыми лезвиями, окрасили верхушки колосьев. Ну, слава Матери-Без… да тьфу ты, Отцу-Небу! А, нет, я же этот… Нетёмный. В общем, слава Древу, эта ночь закончилась.