Нетерпеливый алхимик
Шрифт:
Глава 5
Таких дылду нас отродясь не водилось
В полдень мы сговорились встретиться с Марченой и его командой в штаб-квартире территориального подразделения. Хотелось пообедать всем вместе, а заодно и похвастаться успехами, если позволительно употребить такое слово, — слишком благодушно оно звучит, имея в виду наше недавнее фиаско у вдовы. После разговора с Бланкой Диес нас с Чаморро обуяло чувство страха перед фатальным невезением, и мы совсем сникли.
Марчена с присущей ему напористостью еще раз прочесал свой район в поисках людей, которые могли дать показания о перемещениях Тринидада Солера незадолго до его смерти. В соответствии с инструкциями, полученными мною от шефа — а я довел их до сведения Марчены слово в слово, — особый упор делался на то, чтобы разжиться хоть какой-то информацией
По имевшимся у нас данным, последними, кто видели Тринидада в живых, помимо администратора мотеля, были сотрудники службы безопасности: они выпустили его машину с территории атомной станции в 18.05. Бланка Диес утверждала, что домой он не возвращался, следовательно, с этой минуты вплоть до 0.15, то есть до времени появления Солера в мотеле (по показаниям того же администратора), в его жизни образовалась черная дыра. Местные гвардейцы вывернулись наизнанку, пытаясь заполнить этот промежуток времени свидетельствами очевидцев, но тщетно.
— В течение шести часов Тринидад никому не попадался на глаза, — сообщил Марчена, — ни здесь, ни в своем поселке. Он как сквозь землю провалился. Мы сделали поквартирный обход — все впустую, а когда спрашивали о блондинке, то нас поднимали на смех: «Метр восемьдесят, говорите? Черт возьми, я бы не пропустил такую крошку!» Сам понимаешь, на четвертом шутнике пропадает всякое желание продолжать расспросы.
— Понимаю, — сказал я, глядя в потолок.
Складывалась аховая ситуация: вот сидим мы здесь умудренные опытом сыщики — голова в порядке, руки, ноги на месте — и беспомощно смотрим друг на друга, не зная, в каком направлении действовать дальше. Так чувствует себя человек на Северном полюсе в роковой момент, когда у него кончились спички, и он лихорадочно соображает, чем бы разжечь огонь. На несколько секунд, показавшихся нам вечностью, в комнате воцарилась вязкая тишина, как нельзя лучше отражавшая наше душевное состояние.
— Готов поклясться, — нарушил молчание Марчена, — что в тот вечер он куда-то уехал: скорее всего, в Гвадалахару или в Мадрид. Смотрите: час туда, час обратно, и у него остается еще четыре часа на любовные шалости.
— Твое предположение дает нам возможность определиться с девушкой, — одобрительно заметил я.
— И лишнюю головную боль, — возразила Чаморро. — Здесь ей негде укрыться, а вот в Мадриде — легче легкого, и искать ее там все равно что иголку в стоге сена.
Я разделял опасения моей помощницы. Работа в сельской местности имеет свои изъяны, и среди них первое место занимает скука, навеянная примитивной вульгарностью происшествий. Как правило, они ограничиваются драками с пальбой из охотничьих ружей, которые время от времени затеваются в маленьких селениях. Вместе с тем местные жандармы имеют ряд преимуществ, в частности, замкнутость пространства, где все друг друга знают и где ни одно нарушение закона не проходит бесследно. Когда привыкаешь к неторопливому укладу провинции, трудно переключиться на большой город, тем более на Мадрид, — приходит неверие в способность изменить ход вещей, а вслед за ним — неодолимая лень.
— В Мадриде нам не избежать общения с полицией, — предостерег я.
Перспектива явно не пришлась по вкусу моим собеседникам. На лицах Марчены, Руиса и даже Чаморро появилось выражение резкой неприязни, смешанное с презрением. В нашей повседневной работе мелочное соперничество между силовыми структурами приводит к серьезным осложнениям, и происходят они в основном из-за того, что сотрудники одного ведомства считают для себя зазорным обращаться за помощью к коллегам из другого.
— Согласитесь, крайне неразумно предпринимать самостоятельные действия на чужой территории, — пытался вразумить я своих товарищей. — У нас уйдут месяцы, чтобы узнать десятую долю той информации, которую любой полицейский выложит за пять минут, не успев проглотить чашку кофе.
— Принято, но сначала нужно обработать уже имеющиеся у нас факты, — предложил Марчена. — Сдается, мы сбрасываем со счетов одну деталь: в спектакле под названием «безукоризненная репутация Тринидада Солера», разыгранном дружным хором статистов с атомной станции, присутствует маленькая нестыковка. Главный герой принимал таблетки.
— Антидепрессанты, — не преминула подать голос Чаморро.
— Думаешь, я о них забыл? — спросил я. — С одной стороны, ты прав, и таблетки действительно со скрипом вписываются в общий контекст, а с другой — они могут стать ключом для раскрытия преступления.
— Как это? — удивился Марчена.
— Отвлекитесь на секунду и послушайте мою версию, — предложил я. — Слабый духом человек неожиданно для себя начинает зарабатывать большие деньги, на этой почве у него развивается мания величия. Тринидад Солер задумывает отгрохать себе особняк и сразу сталкивается с массой проблем: сложности со строительством, непомерные расходы, долги и так далее. Он всегда мечтал о таком доме, однако трудно осуществимые мечты порой являются тем камнем преткновения, который пускает под откос всю нашу жизнь. Заботы растут как снежный ком, не дают ему ни минуты покоя, а тут еще нелады во взаимоотношениях с женой. Он принимает все слишком близко к сердцу, появляются бессонница, тахикардия, конвульсии. Врач прописывает ему сильнодействующие психотропные средства, но они приводит к изменению его личности — к сожалению, с определенным типом людей такое иногда случается. И вот в один прекрасный день вместо того, чтобы вернуться домой, Тринидад Солер берет машину и едет куда глаза глядят. По дороге пропускает рюмочку-другую. На непьющего человека даже небольшое количество алкоголя оказывает негативное действие, а если учесть, что его организм ослаблен лекарствами, то он быстро доходит до кондиции. Затем, возможно чисто случайно, ему подворачивается проститутка. Он с ней болтает, мысленно прикидывает, во сколько она ему обойдется, и принимает спонтанное решение пуститься во все тяжкие. На сцену выходят наркотики, которые в комбинации с алкоголем и таблетками образуют «коктейль Молотова». Тринидад уже себя не контролирует и отвозит девушку в придорожный мотель. В пылу любовных утех у него, по выражению нашей Чаморро, сгорают предохранители. Дабы не объясняться с полицией, блондинка сматывается, попутно прихватив из бумажника все деньги. Впрочем, трусость и жадность этой мерзавки в данный момент нас не интересуют. Тут и драме конец.
Чаморро задумалась над моими словами. Марчена немного помолчал, а потом замотал головой.
— Черт возьми, Вила! — восхитился он. — Вот что значит хорошее образование. Мне бы такое и в голову не пришло, а ведь все проще пареной репы.
— Как раз из-за простоты моя история рискует оказаться полным бредом — от начала и до конца, — предостерег я. — У меня сильное подозрение, что она продиктована не Тринидадом Солером, а тем, кто чрезвычайно заинтересован в подобной трактовке событий. Тем не менее на сегодня — это единственно приемлемое допущение, и я буду его придерживаться до тех пор, пока мы не перестанем прохлаждаться и не добудем конкретных доказательств.
Наш разговор затянулся до вечера. В тот день мы никуда не спешили, поскольку воспользовались любезным приглашением Марчены переночевать у него дома — мне вдруг приспичило проснуться утром под звон колоколов, да и с окрестностями не помешало бы ознакомиться. Его хлебосольная супруга всеми правдами и неправдами старалась залучить нас на ужин, однако после бурного спора мы вырвались из ее цепких рук и пошли прогуляться по городу, над которым уже сгущалась темнота.
Обнесенная кое-где сохранившейся стеной его старая часть располагалась между двух холмов. На первом, что повыше, виднелся полуразрушенный замок, на втором — церковь в романо-готическом стиле с широким нефом и затейливым фасадом. Напротив входа был разбит ухоженный сквер со смотровой площадкой, откуда открывалась панорама нижнего города. Неподалеку стоял старинный дворец с недавно повешенной мемориальной доской, гласившей, будто бы в нем родилась принцесса, [20] которая славилась необычайной красотой и столь же необычайной трагической судьбой. Узкие, вымощенные булыжником и чисто подметенные улочки круто понимались вверх. Мы шли не спеша, уступая дорогу редким прохожим. Наступила прохладная влажная ночь, и, казалось, город погрузился в вековой сон.
20
Принцесса — намек на принцессу Эболи, дочь Дьего-де-Мендосы, вице-короля Перу (1540–1592). Вышла замуж за знатного испанского вельможу принца Эболи. По версии большинства историков, влюбленный в нее испанский король Филипп II подверг ее пожизненному заточению. В поэме Шиллера «Дон Карлос» образ принцессы Эболи является продуктом поэтического вымысла.