Нетрацы. Тетралогия
Шрифт:
«Пора просыпаться. Следуй за мной», – мысленно отдал команду Самум. Больше не обращая внимания на своего пленника, начал выбираться на броню, которая так и норовила выскользнуть из‑под ног.
Машину бросало из стороны в сторону. Ровное поле давно закончилось. Теперь танк несся по пересеченной местности с явным презрением ко всему, что ложилось под его гусеницы.
Прыжок получился удачным. Прокатившись с десяток метров по траве, беглец встал, огляделся по сторонам, ориентируясь в направлении дальнейшего движения. Город был от него справа километрах в двадцати и выделялся на фоне ночного неба бледным пятном своих огней, рассеивающих темноту.
– Иди сюда, – позвал Самум в темноту, и через несколько секунд к нему подошел бывший конвоир, а сейчас огромная кукла, подчиненная воле своего хозяина.
– Повернись, – последовал следующий приказ.
Гаюн– Ты сейчас побежишь и как можно быстрее, – проговорил психолог, забравшись на спину охранника и охватывая его руками за шею. – Вперед.
Детина, высотой в два с лишним метра, имея на плечах груз под восемьдесят килограммов, рванул с места, будто собирался побить рекорд скорости забега по пересеченной местности. Ориентируясь по дыханию своего носильщика, Самум периодически отдавал команду остановиться, спрыгивал и бежал рядом, а потом вновь забирался на широкую спину. Когда через двадцать минут в стороне, куда ушел танк, загудели топтеры, до города оставалось не менее половины пути.
Небо за спиной беглецов осветилось вспышками. Винтокрылы обнаружили уходящую в противоположную сторону машину и ударили по ней ракетами. Мастодонт ответил заградительной системой залпового огня. Один из стервятников расцвел в воздухе вспышкой взрыва, второй загорелся и с резким снижением устремился к земле, выходя из зоны поражения. В небе опять сверкнуло. Вниз с боевых направляющих ушли сразу восемь снарядов.
«Теперь они церемониться не будут, – мелькнуло в голове у Самума. – Теперь будут бить наверняка».
Наблюдать за схваткой машин дальше было некогда. Очередной подъем они преодолели, двигаясь плечом к плечу, и остановились на его вершине. Ночному зрению диверсанта открылась огромная воронка, края которой терялись в темноте. Скаты и дно этой искусственной или природной чаши были сплошь покрыты завалами различного мусора. Между куч строительного, металлического и бытового хлама то и дело мелькали быстро передвигающиеся тени. «Роки или бозамы», – вспомнив названия местных собак и крыс, подумал Самум, уже понимая, что попал на городскую свалку. Вариант был не из самых худших. С момента побега прошло уже больше часа. Танк наверняка сожгли. Высадившиеся десантники, потушив машину, быстро обнаружат, что экипаж исчез. Максимум через полчаса в тридцатикилометровой зоне начнется массовая охота на свихнувшегося угонщика, а возможно, и конкретно на профессора‑солнечника. Если верно последнее, то ближайший город уже сейчас по своему периметру перекрывается патрулями общественной безопасности. Еще полчаса, максимум час, и поднятые по тревоге части замкнут кольцо, через которое не прорваться и от такой частой гребенки не спрятаться на ровной местности. «Остаюсь здесь, – решил диверсант, прикидывая варианты и возможности раствориться в мусорных горах и отвалах. – Больше суток они меня искать здесь не будут, а когда убедятся, что я ускользнул, снимут оцепление и наглухо закроют город. Встреча назначена на завтра и на последующие три дня. Зона свободного маневрирования к тому времени расширится». Контроль местности биосканерами психолога не волновал. В случае необходимости шип‑топ может выключить сознание хозяина или прикрыть излучения его мозга своими полями, не улавливаемыми полевыми техническими средствами. От поисковых тепловизоров можно прикрыться кусками металла, которого на свалке достаточно. Присутствие здесь в большом количестве роков и бозамов тоже будет сбивать охотников со следа. Судьба куклы была решена Самумом еще в самом начале побега, и теперь ей предстояло сыграть свою последнюю отвлекающую роль.– Трасса в пяти стомах отсюда, – проговорил он стоящему рядом конвоиру и указал направление. – Ты быстро бежишь и ждешь большую машину. Когда она появится, выходишь прямо перед ней на дорогу. Повтори приказ.
– Я пробегаю пять стомов, жду большую машину и выхожу прямо перед ней на дорогу.
– Правильно. Выполняй.
Гаюн с места взял темп двухметровыми прыжками и быстро скрылся в темноте.
Естественная смерть конвоира, скрывшегося с беглецом, могла как насторожить следователей изощренностью и подготовленностью ликвидации ненужного свидетеля, так и предложить версию о преследовании им беглеца. Место гибели гаюна дополнительно собьет преследователей с толку. Мысль о захвате его в плен щуплым солнечником посетит их в последнюю очередь, но будет отвергнута как самая нереальная.
Проводив убежавшего охранника взглядом, Самум спустился по откосу и осторожно зашагал по проваливающейся под ногами поверхностью, между холмами мусора, пробираясь поближе к центру. Местная живность нимало не испугалась пришельца. Бозамы лениво уступали дорогу, занимаясь своими делами. Роки начали собираться в стаю и двинулись по его следу, пока соблюдая приличную дистанцию.
«Природная среда, какой бы она ни была, должна работать на диверсанта», – в очередной раз высветилось в мозгу у Самума.
Он сел на ближайший проржавевший остов какого‑то аппарата и сразу же вошел в пси‑волновой режим местных хищников. Через пару минут вокруг образовалось зубастое кольцо, признавшее в нем вожака и готовое выполнять его приказы ценой собственных жизней.
«Как на Гемме с Кортом», – с теплотой вспомнил он крысиного короля. Пройдя с километр в глубь свалки, беглец нашел подходящее укрытие: искореженная бетонная плита, прилично засыпанная нанесенным ветром мусором, стоящая горбом, из которой торчали прутья арматуры. Она должна была надежно прикрыть его от ока тепловизоров. Отдав приказ рокам рассредоточиться и охранять убежище, Самум осторожно, чтобы не оставлять следов, начал делать подкоп, предполагая, что под плитой найдется немного свободного пространства. Под руки попадала бумага, обломки кирпичей, прелый картон и другой сгнивший мусор, природу которого уже невозможно было определить. В нос ударил нестерпимый запах вони, одна рука попала во что‑то скользкое и липкое. Чтобы не закашляться и иметь возможность дышать, нетрац отключил обоняние и с упорством крота продолжал двигаться вперед. Ожидание удачи не обмануло. Треснутая и держащая форму на изогнутых прутьях арматуры плита действительно имела небольшую полость, где можно было кое‑как свернуться клубком. Проделав этот достойный циркового искусства пируэт, диверсант развернулся головой в сторону только что пройденного маршрута. Теперь следовало замаскировать проделанный тоннель. Подобравшись к самому входу, диверсант начал копать вверх, рассчитывая, что часть лежащего сверху мусора осыплется и естественным образом скроет лаз. После непродолжительных усилий это удалось. Небольшой козырек рухнул, скрывая наружные следы его трудов, но на этом работа не закончилась. Самум, медленно отползая, продолжал бутить пробитую нору, отыскивая по сторонам, на ощупь, наиболее жесткие обломки мусора. Он старательно скреплял их между собой, придавая видимость непреодолимого пространства. Окончив работу, он свернулся в клубок и только тут понял, что работал с закрытыми глазами и практически не дышал. В груди жгло. От сухости и духоты першило горло. Глаза он решил не открывать, боясь, что с ресниц и головы натечет грязь или в них попадет мусор. Без особого усилия он вошел в транс, представив себя лежащим в мягкой теплой кровати. Только небольшой участок мозга улавливал шум, долетавший к нему из‑за плиты. Прошло не менее трех часов, когда сторожевая система организма уловила, что снаружи что‑то происходит. Охранявшие его убежище роки заволновались, начав едва слышно порыкивать. Чуть позже беглец услышал множество различных звуков, похрустывание, шелест, чуть уловимый удар металла о металл. Роки завыли, перекрывая уже четко различимый многочисленный шум шагов. Мусор под ногами солдат хрустел, чавкал, звенел осколками и звякал металлом. Вой усилился и перешел в предупредительное рычание. Наконец совсем рядом с убежищем грохнул выстрел.– Какая тупая фамуга подняла шум, – произнес явно командный голос.
– Мазан лейтенант, роки. Он бросился на меня, – оправдываясь, ответил солдат.
Слева и справа тоже прогремели одиночные выстрелы. Теперь уже стало бесполезным разбираться с одним нарушителем тишины.
– Прекратить стрельбу, – во все горло крикнул лейтенант.
– Они бешеные. Кидаются, – ответил чей‑то голос слева.
– Кто еще раз выстрелит, завтра же отправится у меня на орбиту подсобником трюмного.
Солдат, стоящий рядом с укрытием, что‑то проворчал себе под нос, вполне возможно, вспоминая всех родственников своего командира. Выстрелов больше слышно не было. Роки изредка взрыкивали, по‑видимому, получая удары прикладами автоматов и солдатскими ботинками.
– Ты проверил эту кучу? – задал вопрос все тот же лейтенант.
– Да, мазан.
– И что?
– Тепловизор ничего не показывает.
– И ты, фамуга, решил, что это все?
– Никак нет, мазан лейтенант. Сейчас осмотрю ее биосканером.
– Так шевелись, ленивая пасама, мы не можем торчать здесь всю ночь.
Солдат пошел вокруг бетонной плиты, щупом вороша мусор у ее основания и пытаясь узким лучом сканера прощупать внутреннее содержание кучи.
– Похоже, здесь что‑то есть, – раздался его голос со стороны замаскированного лаза.
Самум напрягся. Выводить из строя с помощью электромагнитного импульса шип‑топа биосканер было уже поздно. Гаюны все равно разворошат кучу, а при необходимости перевернут и плиту.