Нетрадиционная медицина
Шрифт:
– Я хочу домой добраться. Но за предложение благодарю. Если с возвращением ничего не получится, то тогда, пожалуй, я подумаю.
Матрос флегматично пожал плечами, снова взялся за ведро и вышел. Я остался сидеть на постели и задумчиво смотреть ему вслед. Да… Мне бы следовало догадаться раньше. Вот уж действительно, жираф!
* * *
Кабак в Приморье был один. Народ не любил крепкие хмельные напитки, да и служители Равновесия не одобряли пьянства. Поэтому в нагрузку к кабаку прилагался постоялый двор для всякого проезжего люда и богатая кухня. Народ в нем
Косые, озадаченные и пораженные взгляды Аранту были безразличны. Стекло пузатых бутылок с кисло-сладким вином искажало знакомые лица – и этого для него оказалось достаточно, чтобы с успехом положить огромный валун на мнение приморцев и пасть в пучины беспробудного пьянства. Но отчего-то никакой хмель не мог заглушить прошедших дней. Наоборот – с каждой выпитой кружкой все разговоры, детали и подробности становились всё четче, лучше, острее. Словно вино разгоняло то дрожащее марево в голове, которое окутало Аранта, когда нежные шелковые одежды Тэхон мелькнули у скал и окончательно исчезли в море.
Первым связным воспоминанием Аранта после черного тумана, наполненного собственным отчаянным криком, было помертвевшее лицо Зденьки, и её огромные глаза, больше похожие на подернутые ряской русалочьи омуты:
– Из моря вышла, в море и ушла, - только и выговорила она после того, как служители вернулись с кобылой, но без Тэхон.
А потом омуты её глаз остановились на Аранте и его разбитом носе. Зденька не сказала ему ни полсловечка, но Аранту хватило и того, как она отвернулась. Во внезапном побеге заморской госпожи и гибели был виноват он.
Это он испугал, поторопился, слишком настаивал… Вина разъедала не хуже кислоты.
А Светозар дорвался до вещей Тэхон и потрошил их с ликованием.
– Этот Лим был хаоситом! Посмотрите, как варварски он обошелся с книгой Пересвета! Весь рецепт перевран, зачеркнут, поверх какие-то письмена! А это? Полная шкатулка игл! Я знаю эти иглы – их втыкают в тело и именуют эту пытку лечением! И эти прозрачные мешки явно сделаны из родовых пузырей, вы только посмотрите, какие они прозрачные! Мерзость, хаоситская мерзость!
Он прикасался к вещам двумя пальцами и брезгливо выкидывал их из котомки Тэхон. Любовно уложенные платья, ленты и шелка летели на усеянный осколками пол, яркие цвета тускнели от грязи, рвались тонкие ткани. Светозар перебирал длинные иглы, выпавшие из сломанной шкатулки, и тыкал всем под нос исписанные рукой Тэхон берестяные страницы. От его жарких речей, обличающих прокравшегося в самое сердце Равновесия стервеца, Зденька успокаивалась, утирала щеки, согласно кивала, Годана с Ильей поддакивали, тяжело вздыхая, а Вольга и Дуняша ужасались тому, что они так долго служили самому настоящему хаоситу.
И только Аранту было муторно от вида сухих сморщенных рук, разбрасывающих девичьи побрякушки. Умом он понимал, что Светозар прав, что Тэхон надо объявить хаоситкой и вымарать из народной памяти всякие упоминания о её участии в борьбе с крупом, но… Часть его души, та самая, в которой прятались совесть и честь, гневно звенела в протесте. Всё внутри восставало. Хотелось схватить Светозара, этого мерзкого мародера, осквернившего котомку госпожи, и затолкать ухоженную длинную бороду прямо в глотку. Внутренний голос настойчиво шептал, что Тэхон не сделала ничего плохого. Она выматывалась, она работала. Пусть и непривычные, но ведь её лекарства были настоящими! Они все пили её отвар, весь город пил – и ничего плохого ни с кем не случилось! Она даже велела петь пятую песнь Мороза, и она работала! Люди выздоравливали! Ведь она сама крикнула, что была хаоситкой не по своей воле! Она пела песнь!
Это ли не знак того, что она раскаялась и повернулась от Хаоса к Равновесию? А Светозар хотел стереть о ней всякую память, и остальные были с ним согласны!
Арант всегда гордился своей принадлежностью к служителям Равновесия. Он грыз все науки, он честно работал на благо Крома Порядка и добился звания мудреца. Но сейчас синие одежды с золотой вышивкой показались ему тесными и душными.
Поэтому-то он не выдержал и на четвертый день предался безудержному пьянству.
– Арант, ты порочишь Осмомысла и всех служителей Равновесия!
С этими словами кружка с вином уплыла куда-то в сторону. Арант качнулся, проследил за ней мутным взглядом и наткнулся на парочку служителей Равновесия в черно-желтых одеждах. После мучительного раздумья он признал в крепкой хмурой бабе Зденьку, а в не менее хмуром мужике с курчавой бородой – Илью. Илья-то и отобрал вожделенную кружку. Арант привстал, чтобы вернуть её, понял, что не справится с задачей, и приложился прямо к горлышку бутылки.
– А мне всё едино! – сообщил он между глотками. – Что Осемомо… Осмомамы… Пророк! Ик!.. Что хаоситы! Мне всё равно!
Илья протянул руку и отобрал бутылку. Арант вновь икнул, проводил её тоскливым взглядом и пригорюнился, когда парочка села напротив него.
– Хватит! – Илья стукнул кружкой по столу так, что вино плеснуло через край. – На одной хаоситке свет клином не сошелся! Таких, как эта Тэхон, полным-полно!
– Это точно, - поддакнула Зденька и жалеючи погладила Аранта по плечу. – Будет у тебя еще чернобровая девица, пышная, разумная, без этих заморских хаоситских заморочек!
Арант подпер уплывающую голову руками и всхлипнул:
– Ничего вы не понимаете! Таких на всем белом свете больше не сыщешь!
– Будешь её в шелка одевать, будет она тебе детишек рожать, а не день-деньской в снадобнице пропадать и с книжками обниматься, - продолжала Зденька, не обратив внимания на слова Аранта.
– На своей женишься. Вон, Дуняша подрастет скоро, - пробасил Илья.
Арант вскипел.
– Какая жена? Вы в своём уме? Я ж её не как женщину… Ик! Я её как человека… Ик! Всем бы стал – и мечом, и щитом, и руками, и голосом… Ото всех бы уберег, всё бы сделал, а она… Из-за меня! Я во всем виноват!