Неудачная дочь
Шрифт:
– Мы приехали вчера. Сложно не заметить за столом девушку, если их всего две. Кстати, Филиппа действительно очень… интересная, - задумчиво произнёс Хлодвиг, запнувшись на последнем слове.
– Ашварси, дома Вас ждёт любящая жена, - нахмурился Фредерик.
– Ты тоже вот-вот женишься на таранской принцессе! И это, не считая пары десятков наложниц! Зачем тебе в гареме эта простая девочка, которую знатные дворцовые хищницы сожрут и не подавятся? – возмущённо возразил Хлодвиг. – Я подумываю взять Филиппу своей младшей женой.
После своего последнего высказывания Хлодвиг поражённо
Он резко спустился с крыльца, обрывая разговор с принцем. Одним махом вскочил на коня, которого уже давно подвёл к ступенькам воин и, ожидая начальника, терпеливо удерживал, ласково поглаживая фыркающую лошадиную морду.
Да…Ашварси много чего успел передумать после того, как девчонка шмякнула его на пол, дала в нос и спряталась в своей спальне, но мыслей сделать её своей женой у него даже на миг не возникало. Откуда сейчас они взялись? Почему выскочили из него эти нелепые слова? Хлодвиг сам не понимал. Но ему казалось неправильным отпустить её вот так… с принцем, после того, что у них было. Девчонку нужно оставить себе во что бы то ни стало!
«Нееет… она должна быть подо мной!» - билась в голове у Хлодвига навязчивая идея, словно, только так он мог облегчить или стереть из памяти своё ночное унижение.
– «Но почему младшей женой?»
Ашварси гнал коня, догоняя ветер, и пытался понять, что его за язык дёрнуло? Неужели, только то, что принц собрался прикарманить в свой гарем эту дерзкую драчунью, на которую он всю ночь сам строил планы, как получше её проучить?
Глава 33.
Хилберт впервые в жизни горел таким жгучим нетерпением перед отбытием в отпуск. Он выехал в поместье из крепости, в расположение которой вернулся отряд, гораздо позже наследного принца, хоть и в тот же день.
Накануне, перед отъездом, аштуг почти не спал всю последнюю ночь, заканчивая все дела и отдавая необходимые распоряжения, чтобы в его отсутствие жизнь отряда текла в нормальном режиме.
Увы. В имперской армии отпуск полагался только знати. Воины получали всего лишь короткий отдых, не покидая расположение, при необходимости, лечение, и снова приступали к тренировкам. Единственной семьёй до конца жизни всех призванных был их отряд. Они были военными рабами императора, и единственной наградой для выживших за все их заслуги была небольшая денежная премия для особо отличившихся, которую они могли потратить на городской ярмарке на мелкие подарки девицам из весёлого дома да на сладости.
Хилберт крутился, как белка в колесе. Как всегда, нашлись туги, которое передрались за его спиной из-за очерёдности отпусков, пришлось наказывать. Городской лазарет не вместил всех раненных, нужно было в спешном порядке организовывать пострадавшим бойцам койки и присмотр в ближайших к лазарету домах, чтобы лекарям было сподручнее наведывать подранков.
Всплыли проблемы в весёлом доме. Наплыв желающих в период отдыха привёл к тому, что девочки физически не смогли обслуживать такой большой поток, день и ночь не поднимаясь с постелей. Старшая смотрящая, которая по возрасту уже давно перестала работать, но, неожиданно для старухи, вдруг была признана на что-то
Когда Хилберт, наконец, решил все вопросы обеспечения отряда, лечения своих бойцов и замещения командования сотнями и, да и всем отрядом, в его отсутствие, солнце стояло уже высоко и жарило не по- весеннему.
Мыслей о том, чтобы как следует отдохнуть и выехать на следующий день, у него даже не возникло. Аштуг отправил своё сопровождение с трофейными подарками обычной дорогой, а сам налегке помчал в поместье короткими, только ему известными тропами, которые в своё время показал ему отец, через заросли и болото.
Как же он спешил! Хилберт даже не предполагал, что можно по кому-то настолько сильно скучать. Он, бывало, часто спешил в дороге, но ещё никогда его душа не летела впереди коня, потому что безумно стремилась к наискорейшей встрече с женщиной.
Полное осознанное ощущение того, что его синеглазый – девушка, пришло к нему уже после того, как Хилберт отправил Филиппу в своё поместье. Когда на вершине плато Фредерик только сказал ему об этом, аштуг, словно, не до конца поверил, пока сам невзначай не прощупал грудки, уже когда вёз девушку на своём коне, увозя из второго отряда.
Тогда, на плато, в ожидании развязки, мучительная тревога за жизнь и здоровье своего отчаянного бойца перекрывала все остальные чувства аштуга и мешала ему ясно мыслить в отношении неё. Но Хилберт всё же продумал несколько планов вывода Филиппы из армии и воспользовался одним из них, наиболее подходящим к сложившейся ситуации.
Только, когда Фредерик вернулся и доложил о результатах поездки, то есть, когда Хилберт уверился, что синеглазка находится в хороших условиях и в полной безопасности, он, наконец, смог спокойно выдохнуть и… подумать о ней, как о женщине… своей женщине.
Это неожиданно оказалось таким наслаждением! Отныне эти мысли не были отравлены мучительным стыдом перед самим собой, из-за того, что его непокорная плоть вздымается от мыслей о мальчике. Филиппа стала ему сниться… Ему никогда раньше не снились женщины. Иногда он видел во сне её неживое разбитое тело в обломках колоды и просыпался, задыхаясь от отчаяния и раскаяния. Но чаще, он во сне жарко целовал и ласкал девушку, получая ни с чем не сравнимое наслаждение.
Днём все мысли аштуга, если выпадало свободное время, тоже принадлежали Филиппе. Он часто представлял, какая она в платье, и, ещё чаще, без него…
По праву аштуга, первым перебирая богатые трофеи, которые привёз из последнего похода его отряд, Хилберт, выбирая подарки для женщины, впервые думал не о сестре, а о другой женщине. Он подбирал одежды и обувь под рост и размеры Филиппы, благо за то время, когда они практически вместе жили в походе, он хорошо их узнал. Драгоценные камни на украшениях Хилберт невольно искал под цвет её глаз. Нет… для Генриетты он, конечно, тоже взял несколько вещиц, но из-за Филиппы Хилберт перебрал всё, в поисках того, что ей может понравиться. Как же он предвкушал мгновения, когда будет одаривать её! О-о-о-о…